Кричи громче. Елена Тодорова

предупреждает Ярик, следуют глухой стук и отчетливые щелчки множественных замков.

      Мы заперты.

      Когда Градский снимает с меня повязку, требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к свету. Не знаю, на что конкретно рассчитывала, но оценивая небольшое бетонированное помещение, испытываю изумление и разочарование.

      А что ты хотела, Титова? Ужин при свечах и фейерверки в твою честь? Так это не к Ярику.

      Серость пространства разбавляют красный угловой диван и желтый продолговатый стол. Кажется, на этом все… Град не дает толком осмотреться. Ведет меня по узкому коридору дальше. И мы попадаем в спальню. Небольшую, но хорошо обставленную. Две узкие кровати, тумбочка между ними и шкаф в углу.

      – Где мы?

      – В секретном бункере, – отзывается Ярик с усмешкой. Он явно доволен произведенным эффектом. – Когда я говорю «секретный», не преувеличиваю, кроме тебя и меня об этом месте, на данный момент, знают только три человека.

      – Ого, – верчу головой.

      – Здесь есть все необходимое: запас продуктов, одежда, медикаменты…

      – А чей он? Кто его построил и оборудовал?

      – Ридер. Точнее, его папашка. Он же помешанный на безопасности параноик, помнишь? Все ждет, что Китай на нас ядерную бомбу сбросит.

      Ярик смеется, и я за ним.

      – А что мы будем здесь делать?

      – Представлять, что мы последние выжившие на земле. Управление прислало нам задание.

      – Какое? – подхватываю я.

      – На нас возложена священная миссия. Мы должны делать новых людей.

      – Придурок.

      – Это круче, чем быть президентом, святоша. Да это круче, чем быть Юрием Гагариным!

      – Я не хочу в космос.

      – Но мы обязательно туда полетим, – склоняясь, практически касается губами моей скулы. Приглушает голос: – Сначала мы будем делать это в специальном скафандре, а потом, когда станет получаться идеально… кожа к коже.

      – Мечтай дальше, Градский!

      В загруженной продуктами кладовой мы находим вино. И, размещаясь на том самом красном диване, откупориваем его.

      – Мы тут до утра, правда? – волнуюсь, чтобы он не садился за руль выпившим.

      – Часов до пяти точно. Утром у меня тренировка. Тренер за яйца подвесит, если не появлюсь.

      Скидывая туфли, подтягиваю ноги под себя. Вино кажется вкусным. И первый бокал я осушаю залпом.

      – Когда вы вылетаете в Варшаву? – тщательно скрываю грусть, наперед зная, что буду тосковать.

      – Во вторник.

      Град пьет с горла. Он не признает бокалы и стаканы. Особенно, когда мы пьем в его машине пиво. Я отказываюсь пить из банки или бутылки, он ржет, обзывает меня «принцесской» и достает из бардачка пластиковые стаканы. В этом весь Ярик. Он вроде как ничего такого не делает, но в то же время всегда помнит о моих заморочках. Если бы мы сейчас вернулись к машине, и я разнылась, что у меня болят ноги, у него в багажнике, стопроцентно, нашлись бы мои шлепки.

      – А сколько тебя не будет?

      – Дней десять. Чего приуныла, святоша? Скучать будешь?

      – Еще чего! Просто…