Хвост. Алек Янц

Тело непослушно обрушилось обратно. Рывок в бок, чтобы скатиться с кровати, упасть на пол, удариться коленями и локтями. От боли хвост ненадолго растерялся – нет, его нет, не забывай – и Мышь вцепилась в край постели, вытянула себя наверх, как материал, как неживое. Натянула свитер – наизнанку или пофиг? Перебросила к двери, к стене, в коридор. Голову повело, ноги запнулись об обувь. Улыбнулась так старательно, что замкнуло лицо, перемкнуло вообще всё – да ладно, ленивая чмошница, что ты за сегодня сделала, чтобы так устать?!

      Стучала не Мамочка – стучал Ян. Хотелось задать вопрос: «зачем? Почему ты не ушел? Почему продолжаешь издеваться?» Но Мышь посмотрела сквозь него. Почему ей должно быть не все равно?

      – Мышкин! Ты встала!

      – Смешно.

      – Это Толстушка и Хач. Мои друзья. Впустишь нас?

      Они взглянули из-за его спины, помахали, улыбнулись.

      – Зачем?

      Ян повернулся к ним, повел плечами, как бы говоря: «вот такая она стерва», а может Мыши показалось.

      – У нас есть пирожные. Специально для друзей Яна. Ты его подруга?

      – Нет.

      Она отступила, оставив дверь открытой. Раз, два – три длинных рывка до кухни. Щелкнуть чайником – быстро вскипит, они же недавно с Мамочкой… или прошло уже несколько часов?

      – Обувь снимите.

      – Дверь закрыли?

      – Уф, с самого вокзала пешком шли. Ну и вонь у вас!

      – Это от Завода. Почему не на автобусе?

      – Точно дверь закрыли?

      – Давка же.

      – По-моему, не закрыли.

      – Пустите руки помыть.

      Мышь села, прислонившись к холодильнику – передохнет и вернется в кровать. Как Мамочка придет… их проблемы. Пусть делают, что хотят. Хоть всю Нору выносят.

      – Кыш, в сторону, а ну.

      Ян протолкнулся по узкому коридору мимо друзей, встряхнул руками и во все стороны полетели капли.

      – Ты как?

      Мышь не подняла на него глаз – зрение заблудилось, провалилось в пустоту.

      – Ты говорил, у тебя нет друзей.

      Она не сможет посмотреть и вниз. Она не увидит его хвоста.

      – Я говорил, что их нет здесь.

      – Ладно.

      – А в Центре у нас целая семья, – расплылась в толстой улыбке толстая Толстушка.

      Хач подергал дверную ручку.

      – Ладно, теперь закрыто.

      – Вкусняшки к чаю! – на стол бухнулась прозрачная упаковка пирожных, залитых таким количеством крема, что Мышь в жизни к ним бы не притронулась. Да и есть не хотелось. Блевать хотелось.

      Ян сел напротив, там, где недавно сидела Мамочка, и потянулся к лицу Мыши, но та отстранилась. Хотелось бы рывком, а получилось как в замедленной съемке.

      – Я хвост хотел убрать. Он тебе в рот залез.

      – Не пугай девочку, – влезла Толстушка, – не видишь, совсем плохо ей.

      – Нет, я отлично, – сказала Мышь и отпила свой холодный, несладкий, заваренный мамой чай, – я супер.

      – Ага. Мы все тоже. Можно тарелки взять?

      Мышь пожала плечом. Второе больше не слушалось.

      Ян