Пока я спала. Анастасия Ягужинская

раз в суде

      Глава, в которой я с удивлением узнаю, какая Ульяна умная и важная

      – А что ты хотела? Я же судья. Да одна из лучших.

      Здесь, в её кабинете, я не узнаю Ульяну. Ульяну Алексеевну. Я знаю её всю жизнь, но впервые понимаю, что она не просто умная, а очень умная, и не просто невозмутимая и хладнокровная, а абсолютно бесстрастная, как камень. Повлиять на неё невозможно. Я была слепа, однако. Это успокаивает меня, Ульянина твердость сейчас мне если не щит, то хотя бы зонтик от Бэллы.

      – Я вижу, в какой ты ситуации, – слушая меня, Ульяна ни разу не изменила выражение глаз, – но это не означает, что я могу порвать уголовное и выкинуть его в окно. Нужно понимать, что мои полномочия не безграничны. В процессе есть потерпевший и его адвокат, прокурор, надзирающие инстанции, со всеми не договоришься.

      Ульяна идет к двери:

      – Наташа, сделай нам, пожалуйста, кофе, – возвращается и садится на место. – А самое плохое то, что обвиняемый Марк Домбровский сам признал свою вину.

      Ульяна достает уголовное дело Марка Домбровского и начинает медленно листать. Нам приносят кофе, очень хороший, Ульяна листает дело, в кабинет постоянно заглядывает то один секретарь, то другой, то дело принесли из канцелярии, то спрашивают, где вчерашний протокол, её постоянно отвлекают.

      – Тяжкий вред здоровью, собственно, я ничего легкого и не рассматриваю, – Ульяна читает, – потерпевшая у нас балерина, стажер Большого театра. При падении с лестницы она получила повреждения, исключающие возможность продолжения ею профессиональной деятельности, это фактор, отягощающий вину. Обвиняемый Марк Домбровский, скрипач в оркестре Большого театра, и не мог не понимать, что любая травма опасна для балерины. Да, СИЗО для скрипача – это преисподняя, понимаю Бэллу Аркадьевну. Кстати, в театре она произвела на меня очень хорошее впечатление, ты права, она, конечно, настоящая царица.

      – Ты даже не можешь себе представить, сколь она влиятельна в этом мире! Ее не видно и не слышно, но она может все. На кону, если не наша с Андреем жизнь, то точно вся наша карьера. А карьера для Андрея это всё равно, что жизнь. Я даже боюсь рассказать Андрею про нашу с Бэллой встречу и ее угрозу. Может, я как-нибудь выкручусь? – я смотрю на Ульяну вопросительно.

      – Я понимаю, в каком непростом положении ты оказалась. – Ульяна наклоняется ко мне и говорит потише. – Но пойми и меня, я не бог всемогущий, даже если я пойду на нарушения, они обязательно будут выявлены, и ничем хорошим дело уже не кончится. Именно в твоих интересах надо действовать в рамках закона.

      Ульяна замолкает, вздыхает.

      – Странно, что у Марка Домбровского нет адвоката, – задумчиво говорит она и отодвигает дело на край стола.

      Ульяна замолкает и погружается в раздумья, глядя в окно.

      – Да… положение непростое, – резюмирует она. – Времени очень мало, первое судебное заседание через четыре дня, и я не могу отложить его, контроль за судебными сроками очень строгий.

      Ульяна