Русская эмиграция в борьбе с большевизмом. Группа авторов

одинокие фигуры, налево от Невского бежит народ кучей, а впереди, шагах в тридцати – сорока от нас милиционеры – два, три, четыре – сейчас уже не скажу.

      В эту минуту все плавало в каком-то тумане… Уже не говорил, а кричал мой внутренний голос: «Иди навстречу прямо к ним!..»

      Я побежал навстречу милиции, размахивая руками. Дима бежал за мной. Какой-то человек выскочил за нами из двери клуба – весь осыпанный штукатуркой, как мукой, обогнал нас и кричал впереди:

      – у… у… у… у!..

      – Что вы здесь смотрите? – закричал я на советскую милицию. – Там кидают бомбы, масса раненых… Бегите скорее… Кареты скорой помощи… Живо!!!

      Лица милиционеров бледны и испуганы, они бегом устремились в Партклуб.

      Мы с Димой смешиваемся с толпой, где быстрым шагом, где бегом устремляемся через Невский, на Морскую к арке Главного Штаба… На Невском я замечаю рукоятку маузера, вылезшего у меня на животе из прорезов между пуговицами на френче. Запихиваю маузер поглубже, достаю из кармана кепку и набавляю шаг.

      Из-под арки Главного Штаба, как ангел-хранитель, выплывает извозчик. Хорошая, крепкая лошадка – редкое исключение. У ваньки открытое, добродушное русское лицо.

      – На Круговой вокзал!

      – Два с полтиной положите?

      – Бери три, только поезжай скорее!..

      Из-под темной арки Главного Штаба показывается площадь Зимнего Дворца – тот самый путь, по которому некогда бежал Канегиссер…

      Лошаденка бежит резво. Я немного опасаюсь, как бы не отрезали мосты, но через Литейный проезжаем пока что спокойно.

      Дима пьян от радости, возбуждения и удачи. Он заговаривает с извозчиком:

      – Ты, братец, не коммунист?

      – Нет, что вы, господин, из нашего брата таких мало, крест на шее носим…

      – Молодец, ты, извозчик, хороший человек…

      Потом Дима машет рукой проходящим по тротуару барышням и что-то кричит им… Довольно сбивчиво рассказывает он мне, что с ним случилось после взрыва бомбы:

      – Понимаешь, когда я бросил бомбу, я смотрел в дверь – как она взорвется. Ну, дверь сорвало и ударило мне по башке, вот и кровь на лбу. Когда я очухался и пошел к лестнице, какой-то длинноволосый с портфелем под мышкой танцевал предо мной. Я ему крикнул: «Что ты, трам-тарарам, болтаешься под ногами…» Потом выхватил «парабеллум» и выстрелил ему в пузо… Длинноволосый схватился обеими руками за зад и медленно сел на пол, а я пошел дальше и увидел тебя в вестибюле…

      (В советском сообщении сказано: «Тов. Ямпольский успел выскочить при взрыве из комнаты и самоотверженно схватил бандита за обе руки; тот выхватил пистолет и выстрелил товарищу Ямпольскому в живот».)

      Дима помолчал немного и сказал:

      – А Сережка-то, верно, влип. Он ведь не знает города и вряд ли доберется один до вокзала. Вот бедняга…

      Из-за поворота улицы показалось знакомое здание вокзала с часами… Было 9 ч 30 мин. Поезд на «Красноостров» отходил в 9 ч 40 мин. Оставалось 10 минут до отхода… Но эти десять минут тянулись как десять часов… Мы с Димой ходили взад и вперед по дощатой платформе вдоль