В закрытом гарнизоне-2. Валерий Николаевич Ковалев

твою мать! – рявкнул капитан 1 ранга и потряс моряка за плечо.

      Тот открыл опушенные инеем ресницы и испуганно захлопал глазами.

      Пару лет назад, Павлов не задумываясь, снял бы разгильдяя с вахты и арестовал на полные пятнадцать суток, но сейчас это был не тот случай.

      Моряк из учебных отрядов стал поступать мелкий, истощенный и никуда не годный. И таких в команде, был добрый десяток.

      Спустившись в центральный, командир безотлагательно собрал всех офицеров и сообщил о предстоящем походе. В кают-компании возникло веселое оживление, тусклые глаза засветились радостью, а старпом даже весело выругался.

      – Отставить фольклор! – деланно рассердился Павлов, и стал отдавать необходимые распоряжения.

      Ровно через неделю, расталкивая тупым форштевнем ледяную кашу, сопровождаемый двумя облезлыми буксирами, крейсер отошел от стенки.

      – Что и требовалось, доказать, – провожая его глазами, пробурчал Орлов, стоящим рядом с ним на пирсе, офицерам штаба и сутуло пошагал к машине.

      А в это время, в стоящем за сопкой балке, стройбатовцы варили собаку. Точнее варил один, кореец по национальности. А остальные пятеро, в замызганных ватниках и штанах, жадно пялились на ведро и вдыхали мясной запах.

      Когда-то, их приданный флотилии батальон, рвал в скалах базальт и возводил под ними, соединенное с морем фантастическое укрытие для ракетоносцев, а теперь был сокращен до роты и выполнял хозяйственные работы. Солдаты топили последнюю, из оставшихся в гарнизоне котельных, кое-как поддерживали в рабочем состоянии системы энергоснабжения, а заодно воровали и охотились на собак.

      В их темной холодной столовой давно уже подавали одну кирзу и пахнущий соломой чай с хлебом, а в когда-то обильном матросском камбузе, больше не оставалось объедков.

      – Ну, все Ким, хватит, – сглотнул слюну «дед» по кличке «Слон» и щелкнул самодельной финкой.

      – Хороший попался собачик, молодой, – заулыбался узкими глазами Ким, прихватил дужку ведра рукавицей и, слив воду в облупленную мойку, шмякнул его на стол.

      Через полчаса, обглодав последние кости, бойцы отвалились от стола и, свернув из собранных в поселке окурков самокрутки, закурили.

      – Слышь, Слон, а может подорвем на хрен отсюда, – глубоко затягиваясь процедил рыжий солдат. – Подломим у флотских оружейный склад и тю-тю. Как даги, в губе Белушья.

      – Не, – мотнул чубатой головой Слон. – У меня весной дембель. К тому же тех дагов, я слышал от моряков, потом альфовцы постреляли.

      – Иди ты! – не верит рыжий.

      – Сам иди, – басит Слон и метко харкает в печку.

      Через полчаса, прихватив сварочный аппарат и электроды, солдаты выходят наружу, запирают дверь балка и направляются в сторону поселка, заваривать очередную дыру в теплотрассе.

      – Ты смотри, никак в море вышли? – тычет рукавицей в сторону залива очкастый ефрейтор и все останавливаются.

      – Да,