Куплю твою любовь. Айрин Лакс

к нему пристальнее.

      Обида немного отпускает, и на ее месте появляется беспокойство и мысли: я ведь совсем не знаю, чего Бекетову это стоит?

      – Я могу тебе помочь?

      – Нет.

      – У тебя пиджак слева мокрый, – замечаю с беспокойством.

      – Должно быть облился водой, пока пил за рулем, а ты дремала.

      – Не хочу в душ.

      – Тогда отдыхай. Я займу ванную.

      Бекетов вынимает из сумки небольшую кожаную сумку и заходит в ванную комнату. По квартире даже кружить не приходится, все находится на виду.

      Ополаскиваю руки и лицо под краном в кухне, насыпаю в чашку сухих хлопьев и заливаю их овсяным молоком.

      Прислушиваюсь.

      Чем Глеб занимается в ванной? Я не слышу шороха воды.

      Чашка с едой опустела быстро. Залив тарелку водой, чтобы остатки хлопьев не присохли, крадусь к ванной. Легонько толкаю дверь ванной. Она не запирается. Просто люкс условия, а не квартира!

      Настежь дверь распахнуть не удается. Она упирается в спинку стула. Раздается шипение и приглушенный мат.

      – Проблема, блять… Тебе срочно понадобилось по нужде?

      – Нет, я просто…

      – Закрой дверь с той стороны! – обрывает резким голосом.

      – А что ты там делаешь?

      – Очевидно, дрочу, а ты мне мешаешь.

      – Какой-то ты стал стеснительный…

      Перевожу взгляд на пол ванной и замечаю сброшенную рубашку с кровавым пятном.

      – Ты ранен! О боже, почему я этого не заметила?

      – Потому что была сосредоточена на себе, потому что я хорошо заклеил рану. Любой из вариантов. А теперь уйти. Ты мешаешь мне шить…

      – Я тебе помогу! – вызываюсь смело, снова нажав плечом на дверь.

      – Поможешь? В прошлый раз при виде крови ты шлепнулась в обморок. Давай ты ляжешь и подумаешь о своем поведении, окей?

      – В угол ты меня не поставишь. И вообще, я могу сбежать. Прими мою помощь, как акт доброй воли, Бекетов. Я очень-очень добрая. Я даже Дитмару не позволила мерзнуть на трассе, и тебе по старой, доброй памяти могу помочь.

      – Ты же не отстанешь? – тяжело вздыхает.

      – Нет, – снова толкаю дверь.

      – Я уже и забыл, какая ты назойливая жопка.

      – И забыл, и многое обо мне не знаешь. Я…

      – Просто закрой рот и глаза тоже.

      – Но зачем?!

      – Ты хочешь помочь или нет?

      – Хочу.

      – Тогда закрой. Я заведу тебя в ванную, ты подержишь зеркало с закрытыми глазами.

      – Хорошо, – киваю серьезно.

      Уже отбросила в сторону обиды и начинаю беспокоиться за Глеба. У него не самая безопасная профессия.

      Я почему-то уверена, что ни одной женщине мира, даже самой рыжей, не под силу заставить Бекетова осесть на одном месте и стать примерным мужем и семьянином.

      Он такой, какой есть, ему слишком поздно меняться. Бекетова придется любить и принимать целиком – очень сложным, закрытым и твердолобым.

      Может быть, во всем мире есть только одна дурочка, любящая его таким, какой он есть.

      Та самая дурочка, которая после