Куплю твою любовь. Айрин Лакс

веришь в моего отца? Неужели он успел запудрить тебе голову своими речами? Так быстро? Я был о тебе иного мнения.

      – Я тоже была иного мнения о тебе. Но ты, как оказалось, не держишь свое слово и просто трусишь! – выкрикивает звонко.

      Резко жму на тормоз, заставляя авто остановиться на обочине.

      – В чем дело? Почему мы остановились? – беспокоится Мари.

      – Дело в этом.

      Надоело сдерживаться. Резко приближаюсь к Марианне, желая поцеловать, попробовать ее губы на вкус.

      Прикоснулся, едва не застонав вслух, какая же она охеренная. Марианна приоткрывает ротик, запуская мой язык глубоко и посасывая.

      Но через миг клацает зубками по языку, укусив.

      – Сучка кусачая, – говорю с улыбкой, разнося по рту вкус крови.

      Он меня ничуть не отрезвляет, но еще больше пьянит.

      – Ты трус, трус, трус! Ты просто испугался ответственности! – говорит со слезами Марианна, оттолкнув меня за плечи. – Ты предпочитаешь находиться под полным контролем у папочки и даже согласился жениться на другой, лишь бы не вступать в нормальные отношения. Лишь бы не подпускать меня близко! Я так не могу! Мне мало того, что ты мне можешь дать… Я не смогу жить только одним сексом, мне нужно тепло, а ты холодный, как айсберг, и совсем не можешь быть другим.

      Слова Мари больно ударили под дых.

      Неужели с ее колокольни все выглядит именно так? А с моей?

      Я чуть не сдох, решив в самом начале, что девчонка мне изменила, отдалась другому…

      Мне сдохнуть хотелось. Просто сдохнуть.

      Слова никогда не были моей сильной стороной. Сейчас они тем более сбиваются в кучу, как бесполезные овцы в загоне.

      Осторожно обнимаю Марианну, прижав к своей груди. Она вырывается, как бестия, бьет меня кулаками и царапает шею, выкрикивая обвинения одно за другим, которых оказывается охренеть как много.

      Я признавал за собой вину лишь в некоторых моментах, а у Мари, оказывается, претензий накопилось с гору.

      Каждая из этих обид сидела глубоко в сердце и разъедало мою проблемную изнутри…

      Обиды. Недомолвки. Собственные страхи.

      Они тянут на дно мутных, липких сомнений.

      Кажется, я всегда посмеивался над теми, кто открыто не мог признать ошибки и просто поговорить. Над другом Ринатом потешался, почти открыто ткнул в то, что было под его носом, а он не замечал, от ревности и злости.

      Оказывается, со стороны советовать легко, судить здраво, направлять.

      Когда же ты находишься в этом адовом котле, все видится немного иначе, и те самые демоны, питающиеся разрушением, так просто не отпускают.

      – Ненавижу! Лучше верни меня назад!

      Очередная глубокая царапина на моей шее расчерчивается красной, кровавой полосой. Словно желая заколотить меня до смерти, Анна-Мария лупит кулачком.

      Шиплю. Не все сломанные ребра еще зажили, после недавней заварушки я заново сломал одно из них. Даже дышать было трудно, но я боли не замечал, когда узнал, что папаша совсем обнаглел и все же нарушил обещание, забрав Марианну.

      Пришлось спешно и довольно грязно завершить