Собрание произведений. Т. II. Проза. Анри Волохонский

там трудятся в исключительно тяжелых условиях, – вздохнул Ян Яныч.

      Сквозь продолжавшийся гул пробился вдруг лай не менее чем дюжины ездовых собак, что-то похожее на высокий пронзительный голос с неразделившимися жуткими словами – долгое, стонущее, жалобное, тоскливое, грозное…

      – Хотите поехать в Усть-Харибду?.. Хотите лично встретиться с… Наташей? С Наташей Скулоскальской?.. Кстати… Вы уж извините – ах – бывает – сами понимаете – опечаточка тут на конверте. Не Скулоскальская, а Скилоскульская. Два «л» в первом слоге: Скилла Скульская. Хотите съездить?

      Он смотрел на меня ледяными глазами, весь откинувшись внутрь.

      – Почему же она Скульская? – спросил я, сам немного похолодев. Ян глянул на меня, как на дурака.

      – Скулит потому что. Вот и Скульская. Все время скулит.

      – Позвольте, Ян Янович. А как отчество Наташи?

      – Ах, какой Вы дотошный. Скажу, скажу. Есть у ней и отечество, и отчество. Э-э-сс-тф-пф-…-ановна… Наталья Епифановна Скилла-Скульская. Да. Наталья Степановна, если угодно. (Оба отчества Наташи он произнес как-то шепеляво: послышалось не то Пифоновна, не то Тифоновна, не то вовсе – Титановна). …Удовлетворены? Надеюсь, ваш интерес к именам ныне вполне насыщен?

      Я взял себя в руки.

      – Но тут же написано: «Дочь геолога». Это как – тоже опечатка?

      – Нет, почему опечатка? Наташин папа – геолог. Кто же еще? Специалист по недрам. Точнее – по магме. Работает в необычайно трудных условиях. Большую часть времени – там. (Ян показал пальцем вниз). И Вы, предупреждаю, на нас не …

      Тут я его перебил.

      – И что же – он вам, Ян Янович, отчеты шлет?

      – Личные письма, – последовал сухой ответ. – Я, конечно, знал заранее, что гнев народа не произведет на вас впечатления. Я, собственно, хотел только продемонстрировать наши возможности.

      Ян сам сгребал все в портфель. Он еще раз глянул на меня исподлобья. Первый круг был окончен, это было ясно, но ложное чувство подтолкнуло меня на неверный шаг.

      – Подождите, подождите. Вы говорите: гнев народа, но, судя по последнему письмецу, а также по лемурам из шахты номер восемь, бригадир тов. Жук и еще эти – как их – «лярвы Привокзального района города» – речь идет ведь не совсем о народе, скорее, о Народииле, так ведь?

      Ян заулыбался совсем как бы ласково.

      – Что же вы, дорогой, придираетесь? Или философию не учили? Это же ведь как подлежащее и сказуемое. Народиил, конечно, Народиил. Он – наше подлежащее. Первоисточник гнева народа. Не так ли, а? Вроде как энтелехия и экзистенция. Ну – что еще? Что-нибудь тревожит?

      – Да вот то еще, что кентавры ваши меня беспокоят.

      – Что за кентавры? – Ян сделал вид, будто не понимает. – Где кентавры?

      – Ну, Лось. Была тут заметка. Тренер-испытатель кентавроводческой фермы Лось. Который требовал сурово покарать.

      Ян порылся в портфеле, опять делая вид. Потом поднял на меня глаза, посмотрел прямо и сказал раздельно и четко:

      – Вы