В годину смут и перемен. Часть 2. Зазеркалье русской революции. Андрей Иванович Ипатов

не желает, но и уважительного отношения к навязанному ей больному больше не испытывает. Давно бы ушла и нанялась на какую другую работу в городе, но в кармане у девушки нет ни гроша – не милостыню же просить… Управляющий усадьбой Прохор Дормидонтович, ссылаясь на то, что сын старика Павел в своих письмах из-за границы на запрос о жаловании ей ответил, что «девица та у них не служит, а есть сама что ни на есть барыня, а потому денежный вопрос он решит самолично по возвращении», всячески уклонялся от выдачи Наталке каких-либо заметных средств, кроме минимальных сумм, совершенно неотложных для гигиенических или иных расходов в личное пользование.

      Как назло, Павел все никак не возвращался из своей заграницы («учеба» ему там явно понравилась). Вот ему-то девушка была по-настоящему должна и обязана, а потому терпела. Сначала она писала Павлу во Францию и свои письма, но недолго – обратная связь была какая-то невразумительная, деньги на почту приходилось опять же каждый раз выпрашивать, да и отвечал ее давешний друг и названный жених как-то непостоянно и неопределенно. В итоге она вконец обиделась и перестала беспокоить Павла своими депешами.

      Разум собственный, по ее же разуменью, к ней вернулся в полной степени – приступов или впадений в прострации она уже давно не испытывала. Любимым занятием в усадьбе для девушки стало садоводство – она, можно сказать, воскресила из небытия прежние благоухающие цветники и оранжерею. Средств на это поначалу тоже не хватало, но Наталка как-то изворачивалась. К счастью, в библиотеке барина нашлись и книжки по научному ведению декоративного садоводства. Затем, к ее удивлению, дочка управляющего тоже проявила некую бескорыстную заинтересованность в выращивании цветов, и эта неожиданная поддержка была очень кстати. Наконец, и сам старик Ломов обратил внимание, что сад его преображается в лучшую сторону (видимо, в прошлом для него или его покойной супруги это что-то значило), и когда он был в некоторой степени вменяемости, то требовал от управляющего «на то дело денег не жалеть…»

      __________________________________________

      Однажды июньским утром 1912 года – а было это как раз накануне праздника Ивана Купалы – Наталка, копаясь в цветочной клумбе, услышала энергичный разговор какого-то приехавшего мужика с их управляющим Прохором. Разговор шел насчет использования помещичьих пастбищ. Промышленное стадо Ломова давно уже кануло в Лету, и на скотном дворе у них оставалось в наличии только четыре коровенки для внутренних молочных и мясных нужд. Потому мужик тот уговаривал управляющего сдать ему в аренду часть барского пастбища, ну а еще, кроме денег, обещал взять оставшийся барский скот на собственное полное обеспечение кормами. Похоже, это был уже не первый разговор с управляющим имения на данную тему, потому как Прохор совсем даже не ломался, ссылаясь на «барина в отъезде» (что было ох как типично для хитроватого распорядителя хозяйством), а наоборот, по-деловому обсуждал с приезжим