Безславинск. Михаил Болле

себе такое могут позволить?

      На гвозде притаилась отполированная подкова на удачу. Не забыли и про фуршет – за клёном на трёх журнальных столиках лежали домашние пироги на подносах, печенья, ягоды и фрукты в вазах, компоты и домашнее фруктовое вино в пятилитровых банках. Но основной гордостью свадебного двора стала арка, сделанная отцом жениха – Кузьмой. Стояла она прямо у калитки и являлась пределом фантазии современного дизайна, поскольку была выполнена из металлической арматуры и обильно обвешана стеклянными баночками разного калибра, в которых сидело по нескольку десятку живых пчёл. Кроме пчёл, в баночках находились небольшие записки с пожеланиями на украинском и русском языке: «Сладкой жизни», «Медовой любви», «Пчелиного трудолюбия» и так далее. Уж больно любил одноглазый Кузьма пчёл и ставил их во всём примером: «Бджоли і джмелі – це наші кращі друзі, вони ж всі обпилюють. І годують нас, і лікують і розуму учать!»

      К тому времени много гостей пришло: сидели за столом, стояли во дворе и курили, помогали прокурорше Ромаковой хозяйничать, выпивали и слегка закусывали, но в основном ждали приезда молодых. Как будто от их приезда что-то зависело, могло произойти некое чудо или таинство невиданное.

      Физрук Лана Дмитрина была к тому времени уже навеселе.

      – Выпивайте, гости дорогие, закусывайте, а то этих молодых век не дождешься! – говорила она громко, широко разводя перед собой руками, украшенными в честь праздника дешевой китайской бижутерией.

      – А ты, Светлячок, смотри не налегай на горькую, – на правах «любящего» мужа, советовал ей директор Огрызко, – а то так гляди и сама никого не дождешься.

      – Я в норме, Изильчик Лелюдовичечик. Я сегодня тамада! Поэтому всем руковожу! Ятидрёшкина коть! Ну-ка, дай сюда! – и бесцеремонная Лана Дмитрина резко вырвала из рук у мужичонки баян, приладилась к нему и запела:

      Мы сидели вечерком,

      Пивом забавлялися,

      Вот бы свадебки такие

      Каждый день справлялися!

      Тут Лана Дмитрина сорвалась с места и пошла в пляс, свистнув и топнув пару раз по-мужицки, она продолжила:

      Этой свадьбы окаянной

      Я, признаюсь, жду давно.

      Потому напилась пьяной

      И пою на все село!

      – Дмитрина, ти що таке буробишь? Яка це в мого Генке свадьба окаянная? – возмутился дед Кузьма, привстав со стула. – Фіг знаэ шо несёт!

      – Да ладно тебе, Кузьма! Подпевай, давай! – успокаивала распоясавшаяся Лана Дмитрина. – Радуйся, что они вообще жениться-то порешили!

      – Лана Дмитрина, ты, как грится, особо не разводи тута басни, и так вся Отрежка не пойми чево про маво Генку собирает, – выкладывая на стол нарезку и домашнее сало со смалецом, посоветовала Степанида Владимировна, подразумевавшая: «Если бы ты не была женой Лелюдыча – в жизни бы здесь не оказалась! Думаешь, я дура? Думаешь, не знаю,