Мрачный Жнец. Терри Пратчетт

тут кто? Ау?

      Вдали раздался одинокий шелест, словно порыв ветра в конце тоннеля.

      – Выходи, выходи, не стесняйся, – сказал Ветром, его голос дрожал весёлым безумием. – Не волнуйся, я не против, даже заждался, по правде сказать.

      Он хлопнул в призрачные ладоши и потёр их с наигранным энтузиазмом.

      – Давай, пошевеливайся. Тут кое-кому пора в следующую жизнь, – сказал он.

      Темнота оставалась безмолвной. Ни тени, ни звука. Пустота без формы. Лишь дух Ветрома Сдумса двигался во мраке.

      – Божечки-кошечки, – пробормотал он, качая головой. – Так точно не должно быть.

      Он повисел там немного, а потом, раз уж ничего другого не оставалось, полетел домой – в тот единственный дом, что прежде знал.

      Дом, в котором он прожил сто тридцать лет. Дома его не ждали и встретили отчаянным сопротивлением. Нужно быть или очень упорным, или очень могущественным, чтобы побороть такое, но Ветром Сдумс как-никак пробыл волшебником более столетия. К тому же куда проще взламывать собственный дом, старый и знакомый, в котором прожил много лет. Метафорически говоря, всегда знаешь, где окно не закрыто.

      Короче, Ветром Сдумс вернулся в Ветрома Сдумса.

      Волшебники не верят в богов – так же как простые люди не считают нужным верить, например, в столы. Нет, люди знают, что столы существуют, что у них есть предназначение, пожалуй, даже согласны, что столам уделено особое место в упорядоченной вселенной. Но они не видят смысла верить в них и говорить что-то вроде «О, великий стол, без коего все мы ничто». Так же и с богами: они либо есть, независимо от веры, либо существуют как производная веры. В обоих случаях можно просто игнорировать их, как и столы – можно же есть сидя на диване.

      И всё же в главном зале Университета есть часовня. Хотя волшебники и согласны с вышеописанной философией, успешным волшебником не станешь, если вечно тыкать богам фигу в нос – пусть даже этот нос эфирный и существует лишь метафорически. Волшебники не верят в богов, но отлично знают, что сами боги в себя верят.

      Теперь в этой часовне лежало тело Ветрома Сдумса. Тело должно было пролежать на одре двадцать четыре часа до похорон. В Университете ввели такую процедуру тридцать лет назад после инцидента с Приссалем Театором по кличке «Мастер розыгрышей».

      Тело Ветрома Сдумса открыло глаза. Две монетки с его век упали со звоном на каменный пол.

      Руки, скрещённые на груди, разжались.

      Ветром поднял голову. Какой-то болван положил ему лилию на живот.

      Глаза метнулись туда-сюда. По обе стороны от головы стояло по свече.

      Он приподнял голову посильней.

      В ногах тоже было две свечи.

      Спасибо старине Театору, подумал он. Не то я сейчас разглядывал бы крышку дешёвого соснового гроба изнутри.

      Забавно, подумал он. Я думаю. Причём связно.

      Ого.

      Ветром снова откинулся на ложе, ощущая, как дух вновь наполняет его тело, словно сверкающий плавленый металл разливается по форме отливки. Раскалённые добела мысли проносились во мраке его мозга, вновь разжигая обленившиеся нейроны.

      При