Путешествие на высоту 270. Ахмад Дехкан

мой тон изменился.

      – То есть как? А в чем дело?

      Он уже смотрит на меня как на врага.

      – Да ничего, просто я раньше вас не видел. Думаю, ты из тех, что были призваны во время «шестимесячной принудительной мобилизации».

      Я намеренно сделал ударение на слове «принудительной».

      – А в чем вопрос твой? – он идет ко мне, поправляя портупею, но я не стал разъяснять ему суть вопроса. Вышел из палатки и направился к той, которую он мне указал.

      Рядом с ней стоит красный спортивный мотоцикл. Я окликаю: есть ли кто в палатке, и мне отвечают, что есть.

      – Заходите!

      Но я жду снаружи, пока кто-нибудь выглянет. Клапан отодвигается, и я вижу лицо Гасема, батальонного связного. Удивленно уставившись на меня, он выходит из палатки.

      – Ты когда приехал?

      Мы с ним обнимаемся.

      – Утром, сегодня утром… А Хадж-Носрат на месте?

      Гасем одет как курсант военного училища, портупея плотно облегает его талию, что делает его еще стройнее. Отглаженные брюки и гетры, средний рост и спортивная фигура… Он меня всего-то на пару лет старше.

      – На месте, – отвечает. – Заходи, сейчас скажу ему.

      Он уходит в палатку, и вскоре я слышу голос Хадж-Носрата, зовущего меня войти. Пригнувшись, Гасем опять выходит наружу и, взяв меня за руку, втаскивает внутрь.

      – До чего умные все стали, – шутливо говорит мне Хадж-Носрат. – Прибывают впритык к боевым действиям!

      Я отдаю ему свой командировочный листок, и он, продолжая сидеть, читает его и что-то пишет на обороте. Он среднего роста, широкоплеч, у него смуглое от солнца худощавое лицо и прямые черные волосы, спадающие на лоб.

      – Я был в палатке кадров, сказали, больше никого не берем…

      Как ни напрягаюсь, я ничего не могу придумать, что бы добавить к этому. Он смотрит на меня искоса и спрашивает:

      – В какую роту хочешь?

      Я заставляю себя улыбнуться:

      – В свою старую роту, конечно!

      Он возвращает мне листок со словами:

      – Ты поздновато прибыл, в следующий раз поторопись!

      Я выхожу из палатки и вновь возвращаюсь к кадровику, который с недовольным видом берет мой листок. Портупея так перетянула его телеса, что он похож на слегка сдувшийся воздушный шарик.

      – Рота «Гейс»! – говорит он мне и больше не тратит на меня ни секунды.

      Я выхожу из палатки. Холодный ветер треплет мои волосы в одну сторону и в другую. Иду к палаткам нашей роты. В лагере – оживление. Играют в мяч, и их хохот и громкие крики будоражат всех. Одна рота выстроена на плацу, и командир стоит сбоку. По его команде они все приседают, встают, бросаются ничком на землю. Потом он указывает им на палатку хусейние и кричит. И вся рота, рассыпав строй, бежит изо всех сил к этой палатке. Каждый старается обогнать другого. Один падает, и бегущие сбиваются в кучу, чтобы на него не наступить. Поднявшись, он, хромая, догоняет их. Вот все добежали до палатки и, коснувшись ее рукой, так же, на полной скорости, мчатся обратно. Когда они вернулись на исходную черту, тот, кто упал, еще только добежал до палатки.

      – Н-ну к-как? Как т-твои д-дела?

      Меня окликает