Бабье лето (сборник). Мария Метлицкая

Анька.

      – Прожила до пятидесяти лет и выяснила, что полная дура, – счастливо смеялась Стефа.

      – Ни о чем не думай, – учила ее умная Анька. – Живи одним днем. Как будет, так будет. От тебя все равно ничего не зависит.

      – Как не зависит? – пугалась Стефа.

      Так пролетело лето – лучшее лето в ее жизни.

      В сентябре он сказал, что нужно поговорить, – и они встретились в «их» кафе на Патриарших.

      Он был мрачен и сосредоточен. Сначала – обычный треп, так, ни о чем. Но она что-то чувствовала: дрожали руки, и отчаянно колотилось сердце.

      – Говори, – велела она ему.

      Он кивнул и начал свой непростой рассказ. Проблема заключалась в том, что у его жены были неважные дела. Та, старая болезнь опять дала о себе знать. Состояние не критическое, но нужно принимать меры. Затягивать нельзя. Сын настаивает на поездке в Америку. Про преимущества американской медицины говорить не приходится. В общем, короче говоря, они уже начали собирать документы.

      Леонид тяжело вздохнул и замолчал.

      Стефа тоже молчала и смотрела немигающим взглядом в окно.

      – Я поняла, – наконец выдавила она. – Ты уезжаешь. Навсегда?

      Он пожал плечом:

      – Кто ж знает?

      – Ты. Ты знаешь, что навсегда. И не ври мне. Скажи как есть.

      Он молчал.

      – Ну и отлично. Не в смысле ситуации, конечно, извини. А в смысле того, что жизнь сама расставляет все по своим местам. Очень правильная жизнь! Очень мудрая! Все решила за нас. Такое облегчение! Никому не надо ни о чем думать!

      Стефа вскочила со стула, схватила сумочку и плащ и, обернувшись у двери, бросила:

      – Извини, но мне это просто надо пережить.

      На улице накрапывал мелкий и теплый дождь. Сквозь серые облака виновато проглядывало робкое солнце. Под ногами кружились желтые и красные кленовые листья. Стефа вспомнила, как в детстве она собирала листья в букеты, проглаживала дома утюгом – и эта красота стояла в керамической вазе почти до Нового года.

      «Бабье лето! – подумала она. – Вот такое, какое оно есть на самом деле, – яркое, теплое и короткое. Самое обманное время года! Обманное, нестойкое тепло, обманная, яркая, быстро увядающая красота. Пройдет, как не бывало. Спасибо за то, что было. Как я мудрею!»

      Она шла быстрым, даже торопливым шагом, словно убегая от чего-то. Впрочем, ясно от чего.

      Ночью, конечно, позвонила Аньке – обе ревели как белуги. Потом Анька сказала:

      – Наплюй на всех, приезжай ко мне. Дом большой, нам места хватит. Будешь встречаться с ним, как прежде, только в декорациях другой страны. Устроишься на работу бебиситтером.

      – А мои? – испуганно спросила Стефа.

      – Не сдохнут. Уверяю тебя, не сдохнут. Твоя Инка зашевелится наконец, а твой Аркашка еще женится – вот увидишь. И все будут счастливы.

      – Дура ты, – устало ответила Стефа. – Здесь дети, семья, внук. А там я буду на обочине чужой семейной жизни. Ждать смерти его жены, что ли?

      – Ну, это уж как получится, – цинично ответила Анька. – В конце концов, каждый за себя. Такова жизнь.

      – Нет,