Свеча горела (сборник). Борис Пастернак

в ночь валандавшись,

      Гормя горит душа.

      Одна из южных мазанок

      Была других южней.

      И ползала, как пасынок,

      Трава в ногах у ней.

      Сушился холст. Бросается

      Еще сейчас к груди

      Плетень в ночной красавице,

      Хоть год и позади.

      Он незабвенен тем еще,

      Что пылью припухал,

      Что ветер лускал семечки,

      Сорил по лопухам.

      Что незнакомой мальвою

      Вел, как слепца, меня,

      Чтоб я тебя вымаливал

      У каждого плетня.

      Сошел и стал окидывать

      Тех новых луж масла,

      Разбег тех рощ ракитовых,

      Куда я письма слал.

      Мой поезд только тронулся,

      Еще вокзал, Москва,

      Плясали в кольцах, в конусах

      По насыпи, по рвам.

      А уж гудели кобзами

      Колодцы, и, пылясь,

      Скрипели, бились об землю

      Скирды и тополя.

      Пусть жизнью связи портятся,

      Пусть гордость ум вредит,

      Но мы умрем со спертостью

      Тех розысков в груди.

      Развлеченья любимой

      «Душистою веткою машучи…»

      Душистою веткою машучи,

      Впивая впотьмах это благо,

      Бежала на чашечку с чашечки

      Грозой одуренная влага.

      На чашечку с чашечки скатываясь,

      Скользнула по двум, – и в обеих

      Огромною каплей агатовою

      Повисла, сверкает, робеет.

      Пусть ветер, по таволге веющий,

      Ту капельку мучит и плющит.

      Цела, не дробится, – их две еще

      Целующихся и пьющих.

      Смеются и вырваться силятся

      И выпрямиться, как прежде,

      Да капле из рылец не вылиться,

      И не разлучатся, хоть режьте.

      Сложа весла

      Лодка колотится в сонной груди,

      Ивы нависли, целуют в ключицы,

      В локти, в уключины – о погоди,

      Это ведь может со всяким случиться!

      Этим ведь в песне тешатся все.

      Это ведь значит – пепел сиреневый,

      Роскошь крошеной ромашки в росе,

      Губы и губы на звезды выменивать!

      Это ведь значит – обнять небосвод,

      Руки сплести вкруг Геракла громадного,

      Это ведь значит – века напролет

      Ночи на щелканье славок проматывать!

      Весенний дождь

      Усмехнулся черемухе, всхлипнул, смочил

      Лак экипажей, деревьев трепет.

      Под луною на выкате гуськом скрипачи

      Пробираются к театру. Граждане, в цепи!

      Лужи на камне. Как полное слез

      Горло – глубокие розы, в жгучих,

      Влажных алмазах. Мокрый нахлест

      Счастья – на них, на ресницах, на тучах.

      Впервые луна эти цепи и трепет

      Платьев и власть восхищенных уст

      Гипсовою эпопеею лепит,

      Лепит никем не лепленный бюст.

      В чьем это сердце вся кровь его