День, когда пала ночь. Саманта Шеннон

тень цветущего дерева подарит тебе отдых, – выкрикнула она обычное полуденное приветствие. – Верховный правитель готов тебя принять.

      Тунува кивнула и спустилась вниз, оставив Хидат точить топор на балкончике. Они давно поняли, что Кедико Онйеню предпочитает принимать гостей по одному.

      Несмотря на потускневшее под пыльной маской солнце, земля дышала жаром, как только что вынутый из печи хлеб. Радуясь толстым подошвам сандалий, Тунува проходила знакомыми улицами под фигурными решетками, в которых, отбрасывая желанную тень, свивались виноградные лозы и розовые цветы. Минуя прилавки купцов и составителей карт, она напрягала слух, но ни разу не услышала разговоров о горе Ужаса.

      Вскоре они с провожатой шагнули на широкие белые ступени дворца Великих Онйеню. Окруженное садами и кедровыми рощами здание выстроили на крутом красном отроге горы и увенчали парой «ловушек для ветра». Склон до вершины был прорезан террасами, и на каждой разбит священный сад одного из высших лазийских божеств с их высокими статуями над алтарями. Со стен, дыша ароматом персиков, падали блестящие капли «солнечного дыхания».

      Тунуву проводили на вершину отрога, где стоял величественный Верхний дворец. Посланница провела ее в открытый внутренний двор с двумя склонившимися над фонтанчиком пальмами.

      – Тунува.

      Та радостно обернулась на знакомый голос. Улыбка увяла при виде Гашан Янудин – с обритой головой, в облегающей накидке, оставлявшей одно плечо открытым.

      Двенадцать прошедших лет изменили ее. Мускулистые руки обмякли и блестели золотом браслетов в лад ожерелью. Веки тоже были подведены золотом, ярко блестевшим на ее гладкой черной коже в пробившемся сверху солнечном луче.

      – Как я рада, – сказала Гашан. – Сколько лет не виделись.

      – Сестра, – опомнившись, приветствовала ее Тунува.

      В тридцать Гашан была лучшей воительницей обители. Если бы Сагул не поручила ей охрану главы дома Онйеню – что было высочайшей честью, – она могла бы стать мунгуной, однако на этот пост избрали Эсбар, и Гашан примирилась с таким решением.

      Четырьмя годами позднее Эсбар навестила сестру и вернулась в отвратительном настроении. Она рассказала, что Гашан, которой полагалось сторониться политики, погрязла в роскоши и интригах двора, взобравшись так высоко, что Кедико ввел ее в Королевский совет. Сагул, узнав об этом, разгневалась, как никогда прежде.

      «Столько лет учения на ветер! Мы не слуги и не платные льстецы. Кедико нас оскорбил, и не без ее участия».

      Тунува про себя гадала, не слишком ли они поспешны в суждении. Гашан строила для себя жизнь вдали от дома, силилась удержать голову над водой… и все же сейчас, увидев, как одета ее сестра, Тунува решила, что та излишне увлеклась солнечным вином.

      Быть может, здесь красный в моде, но в их семье красное одеяние подобало лишь настоятельнице.

      – Я ждала Сию ак-Нару, – заговорила Гашан на резковатом либирском наречии лазийского языка.

      Тунува