День, когда пала ночь. Саманта Шеннон

вокруг костровой ямы. Велл сидел отечный, с красными глазами. Вулф делал вид, что не замечает убийственных взглядов Карлстена, однако, когда вышла Регни, обрадовался.

      – Песий волос в глаз попал? – шепнул он Веллу, передавая ему мех.

      Велл, закряхтев, взял вино.

      Регни держала в руках клещи. Вытащив из костра уголь, она повернулась к ним.

      Толковали, что в поединке с Безымянным Святой не выпускал меча из рук, даже когда огненное дыхание змея раскалило Аскалон докрасна. Бардольт любил этот рассказ, находя в нем пример отваги и стойкости. Обычно раскаленный докрасна металл сжигал кожу до мяса, но грешники в Хроте всегда могли загладить вину, взяв в руки горящий уголь.

      – Карлстен Варгойский, ты клялся перед своей долей хранить ее тайны. Вчера ты нарушил клятву. Ты изменил добродетели Верности, связавшей Святого с его благочестивыми спутниками. – Регни протянула ему уголь; свет огня отразился в ее зрачках. – Проси милости у рыцаря Верности. Покажи, что готов загладить причиненное зло страданием.

      Карлстен презрительно фыркнул, стянул перчатку и, глядя в глаза Вулфу, медленно протянул открытую ладонь. Регни, разжав клещи, уронила в нее уголь.

      Эйдаг, поморщившись, отвела взгляд. Карлстен оскалился, боль вздула ему жилы на шее и наполнила влагой глаза, но он не издал ни звука. Вулф заставил себя выдержать его ненавидящий взгляд. Карлстен слишком долго медлил отбросить уголь. Лицо его заливалось потом.

      – Моя боль – лишь тень страдания Святого, – сквозь зубы процедил он. – Я буду день ото дня трудиться, чтобы сделать свою душу достойной Халгалланта.

      – Я, как твой вождь, прослежу за этим. Ступай, лечи руку и дважды подумай, прежде чем снова распускать язык, – холоднее снега ответила Регни. – В другой раз я тебе рот углями набью.

      В тот же день они выехали на север. Снег пластами валил со свинцового неба. Хротцы вывели для дальней дороги маленьких коренастых лошадок, не спотыкавшихся на камнях и льдах Могильников – самой северной и восточной части Хрота, где не сходили вечные снега, а выпавший в давние времена пепел чернил землю.

      Жители широко разбросанных хуторов и селений перебивались здесь подледным ловом и охотой в сумрачных лесах, да еще торговали с Хюраном. Зимой здесь почти не видели света.

      Сюда и удалилась Иссин, когда провидиц оттеснили с важных мест в общинах. Многие стали священнослужительницами или лекарками, другие – изгнанницами. Добродетели не миловали беседующих с духами женщин.

      И все же Иссин помогала хротцам принять Шесть Добродетелей. Потому-то Бардольт и не забывал ее, окружал заботой и искал ее наставлений. Былой юный язычник, заживо погребенный под любовью к Святому, до сих пор тенью влачился за королем.

      Впереди расстилалась унылая каменистая земля в забитых льдом яминах, а посередине колесной чекой торчала столовая гора Ундир. Еще севернее начиналась равнина Нарекенского прохода, на которой обрывались все карты. Многие разведчики пытались пересечь эту равнину по примеру первых провидиц, искавших за ней сказочную, свободную