Мой любимый чемпион. Анна Каракова

не сдавалась.

      – Тогда пополам!

      Саша с хрустом откусила половину яблока. Протянула Джонику другую половину на раскрытой ладони, как учил папа, когда впервые привёз её на конюшню. Сколько ей тогда было? Пять лет? Шесть?

      Джонатан не сразу, но всё же взял яблоко с ладони мягкими тёплыми губами. Он и Саша стояли друг напротив друга, двигая челюстями. Саша боялась, что Джонатан развернётся и уйдёт, поэтому жевала старательно и медленно, глядя коню прямо в глаза. Как там папа говорил? Саша протянула руку и провела ладонью ото лба коня к морде.

      – Мы с тобой одной крови, Джоник! Ты и я.

      Показалось? Или Джонатан действительно вздохнул? Он сделал шаг вперёд и вдруг положил голову ей на плечо. Саша обхватила его за шею, зарылась носом в гриву, вдыхая запах – такой знакомый, такой родной.

      – Скучал по мне? Я — да! Всё это время! – сказала Саша в мохнатое ухо. Джонатан легонько боднул её в щёку. – Ты… помнишь папу?

      Джонатан высвободился из Сашиных рук и попятился. Между ними опять было расстояние. Дистанция.

      Конь опустил морду к земле. Саша подумала, что память об отце не только объединяет их, но и разъединяет. Джоник чувствует и знает – она та самая, из прошлой его счастливой жизни, где был главный для него человек, которому он верил, которого любил. Но Саша – не он.

      – Вижу. Помнишь, – прошептала Саша. – Я тоже.

      Утро субботы не было томным. Так сказала Ба, но никто её не услышал. Мама с Сашкой были заняты. Они скандалили. Началось с того, что Саша промчалась мимо кухни, воинственно размахивая чем-то парадно-белым. Наотмашь распахнув дверь в мамину спальню, она с вызовом спросила:

      – Это – что?!

      – Сашенька, – мама старалась говорить спокойно, – свадьба – такой праздник, когда люди наряжаются чтобы выглядеть как.

      – Как идиоты! – перебила Сашка.

      – Я что, похожа на идиотку?

      – Ты – нет! А я – да!

      В этой ситуации Ба сделала всё, что могла: заварила себе кофе, намотала на голову шёлковую чалму и под аккомпанемент скандала начала искать в телефоне номер Полины.

      – Что за глупости! – судя по интонации, мама начинала выходить из себя. – Почему ты всегда противоречишь?

      – Потому что! Тебе надо – ты и наряжайся! А я – не хочу!

      Саша понимала, что перегибает палку. Но отступать было некуда. Иначе придётся идти на свадьбу в этом кружевном ужасе из коллекции вечерних нарядов для маленьких лебедят.

      Ба тем временем набрала Полину и слушала в трубке гудки, с интересом изучая разводы кофейной гущи на дне чашки. Она отчётливо видела двугорбого верблюда и пушкинский профиль. Полина не отвечала. Ба не сдавалась. Она повернула чашку под другим углом и задумалась: что означает этот кекс с вишенкой и дохлый кролик?

      – Алё! Да! Вера Васильевна! – вдруг заорала трубка. – Что случилось?!

      – Гос-споди, Полина! Чего кричишь?

      – Волнуюсь потому что! День такой!

      – Не психуй. Это только когда первый раз женишься, с ума сходишь. А потом – нормально.