Вдоль по лезвию слов (сборник). Тим Скоренко

По-моему, это очень дорогая книга. Я боюсь до неё дотрагиваться.

      Ёрл что-то восторженно говорит Данику. Майя рассматривает стены. На них – рамы с полуистлевшими картинами.

      Я иду вдоль стола. Во главе стоит стул с высокой спинкой – точно трон. И снова книга. Один из томов собрания сочинений Пушкина, 1936 год.

      Передо мной – проём. Может, тут когда-то и была дверь, но теперь её нет.

      Я в следующем помещении. Оно чуть поменьше, из него ведёт ряд проходов. В одном из них на единственной петле болтается дверь. Деревянная, с резьбой. Фонарик высвечивает в темноте детали.

      Данила фотографирует. Наверное, стол, книги, картины. Может, что-то ещё.

      Мне на плечо ложится рука. Я резко оборачиваюсь: никого нет. Отпрыгиваю назад, сердце колотится, как паровой молот. Это Майя. Она смеётся.

      – Нельзя же так, – говорю я укоризненно.

      Она приближается своё лицо к моему так, что мне достаточно чуть податься вперёд, чтобы её поцеловать.

      – Можно, – шепчет она и со смехом отстраняется.

      Я немного разочарован, но это неважно. Важно то, что вокруг нас.

      Я захожу в один из проходов. Довольно длинный коридор с рядами дверей по бокам. Кое-где двери ещё есть, кое-где они валяются на усыпанном бетонным крошевом полу. Свечу фонариком в одну из комнат. Тут кто-то жил. Остов железной кровати, сломанная тумбочка, платяной шкаф с истлевшей одеждой. На тумбочке – снова книга. И ещё книги – на полке. Издания конца девятнадцатого – начала двадцатого века.

      Я люблю книги – и Майя тоже. У Ёрла нет на них времени: весь свой досуг он посвящает лошадям. У него три лошади и небольшой участок земли где-то под Москвой. Даник прочёл в жизни три книги – первую, вторую и синюю, но это не мешает ему быть умным и приятным собеседником. Всё, что он знает, взято из Интернета.

      Следующая комната: кровать, стол, томик стихов. Обложки нет. Первая страница покрыта пылью. Аккуратно сдуваю пыль. Просматривается:

      «Я конквистадор в панцире железном,

      Я весело преследую звезду…»

Николай Степанович, 1905 год.

      Странные книги. Странное собрание. Почему они тут? Что это за место? Почему его не исследуют? Что здесь кроется?..

      Данила бегает по комнатам и фотографирует. Ёрл находит серебряную ложку и говорит:

      – По-моему, тут можно немножко подзаработать. – Его бандана покрыта пылью.

      Я выхожу из комнаты, и тут появляется Майя.

      – Пойдём, – говорит она.

      Мы идём, рука об руку, в одну из дверей, проходим по коридору, минуем большое помещение, потом ещё одно, потом спускаемся по лестнице. Я едва успеваю крутить головой по сторонам. На стенах – всё те же рамы с истлевшими картинами. Обломки мебели. Мусор на полу.

      Майя останавливается.

      Это склеп. Могильник. В стене – ящики. Не маленькие, не для кремационных урн – а большие ячейки, как в морге, только каменные, тяжёлые.

      – Читай, – говорит она.

      «Зеров Николай Константинович. 1890–1951». Мне ничего это не говорит.

      «Орешин Пётр Васильевич. 1887–1948». Не знаю.

      «Корнилов