Вдоль по лезвию слов (сборник). Тим Скоренко

вечность. Сама жизнь казалась вечностью.

      Теперь, пять лет спустя, я несколько изменился. Я видел смерть своими глазами и стал понимать, что это – навсегда. Если человек уедет в большой город, или даже в другой штат, или в другую страну, он может ещё вернуться. Вы можете встретиться с ним в каком-нибудь другом месте, например. Но если человек умирает, его не будет больше никогда. Совсем никогда. Мне нравилось смаковать это понятие. Я вертел его на языке, как леденец, и мне становилось действительно страшно, что я тоже когда-нибудь умру. Именно ради этого чувства дрожи во всём теле и чего-то тяжёлого на душе я и думал о смерти. Впрочем, такая забава приелась со временем.

      Гипотеза о том, что Берт Хоспейн – вампир, не годилась по многим причинам. Во-первых, он совершенно нормально относился к солнечному свету. Во-вторых, в салуне у Бака он ел запеканку с чесночным соусом, и ему не было плохо или больно. У него на пальце было небольшое колечко, по виду серебряное (хотя проверить это не представлялось возможности).

      С другой стороны, всё было слишком подозрительно.

      И тогда я решился на шаг, на который никогда бы не решился взрослый.

      Берт Хоспейн дома: его силуэт только что промелькнул в окне.

      – Я к мистеру Хоспейну, – говорю я, и миссис Роджерс пропускает меня внутрь.

      Я поднимаюсь на второй этаж и стучу в дверь.

      С собой у меня – только моя собственная решимость и ничего более.

      Берт открывает дверь. Он бледен. У него под глазами круги.

      – Мистер Хоспейн, мне нужно с вами поговорить.

      Мне кажется, он прекрасно всё понимает. Но я не боюсь его. Потому что я уверен, что он не причинит мне вреда.

      Я прохожу и сажусь на кушетку. Он стоит у окна спиной ко мне.

      – Вы вампир, мистер Хоспейн?

      Он молчит, глядя в окно. По сути, всё уже понятно, осталось только выбрать правильную развязку.

      Он оборачивается, и на его щеках я вижу потёки от слёз. Он садится на стул тяжело, падает, точно мешок с мукой.

      – Не бойся меня, – говорит он. – Я не причиню тебе зла. Я вообще никому не причиню зла. Я не хочу. Просто иногда он просыпается во мне. Раз в полгода примерно. Иногда – чуть чаще. В большом городе он проснулся в неудачный момент. Мне пришлось уехать. Я думал, что смогу его задушить. Но не получается.

      Он говорит это монотонно, точно заученный текст.

      – Кто?

      – Я не знаю. Тот, кто заставляет меня делать это. Но я не могу жить без этого.

      Я встаю.

      – Уезжайте из города, мистер Хоспейн. Я никому не скажу. Вы хороший человек. Нам очень нужны такие люди. Но вам лучше уехать.

      Он кивает.

      Миссис Хайнс хоронили на закате. Хоспейн дольше всех стоял у её могилы. Это было ещё до нашего разговора.

      Я уже тогда планировал этот диалог. Почему-то мне казалось, что я ничем не рискую. Когда дети ловят всяких злых и сказочных существ на тёмных чердаках и в заброшенных карьерах, они мечтают в первую очередь о сражении. Они мечтают уничтожить зло и принести