Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит. Андрей Посняков

бы очень хороший выкуп. – Князь, эти пруссы и курши… Они сейчас всех рыцарей перебьют! Всех до единого. Я уже не говорю про выкуп, но кого мы будем приносить в жертву богам? Простолюдинов?

      – Прекратить! – разъяренный кунигас ворвался в гущу воинов. – Рыцарей не убивать больше. Брать в плен! В плен, иначе, клянусь всеми богами, я сам вас сейчас перебью!

      Грозный вид и слова князя сделали свое дело. Оставшихся в живых рыцарей стали брать в плен. Просто нападали по нескольку человек, опрокидывали, оглушали… либо вязали ремнями.

      Литовцев погибло немало. Рыцарей же – ровно сто пятьдесят, в их числе и все самые-самые: ливонский магистр Буркхард фон Хорнхаузен, маршал прусских земель Генрих Ботель и принц Карл. Крестоносцы бились достойно, и, если б не предательство кнехтов и слуг, еще неизвестно, чем бы закончилась битва.

      Князь Наримонт сразу же после битвы предложил Тройнату принести в жертву богам всех пленных рыцарей, числом пятнадцать. Утенского узурпатора поддержали жрецы, бывшие при литовском войске, и все младшие командиры – сотники и десятники. Многие из них не столько старались задобрить богов, сколько мстили за своих погибших товарищей.

      – Честно говоря, я бы их лучше продал, – вскользь молвил Довмонт, как и его давний недруг, тоже приглашенный в княжеский шатер для совета. – Ну, отпустил бы за выкуп. Не всех, хотя бы светских рыцарей.

      Тройнат громко расхохотался, горделиво поправив свой темно-красный княжеский плащ, щедро расшитый золотом:

      – Не узнаю тебя, брат! Раньше ты всегда славил богов… А теперь вдруг озаботился деньгами! Я понимаю, злато и серебро лишними не бывают, но… Ты послушай, чего просят люди!

      За тонкими стенками шатра собравшиеся на поле битвы воины стаскивали убитых в кучи и желали пленникам смерти.

      – Смерти! Смерти! Смерти! – гулкое эхо проносилось над озером, над заливным лугом и лесом.

      – Поблизости есть священная роща, князь, – на всякий случай напомнил жрец Видимонд. Крепкий, осанистый, с длинными седыми волосами и бородой, он вызвал невольное уважение и к себе, и к богам.

      – Местные криве покажут дорогу, князь. Клянусь Перкунасом, это будет славная тризна.

      Вслед за Тройнатом одобрительно кивнул и Наримонт. В этом чернявом, похожем на цыгана парне с темной бородкой не было ничего демонического. Обычное, ничем не приметное лицо, симпатичное даже. Вот только взгляд – змеиный.

      – Я надеюсь, мы нынче договоримся о землях, – Наримонт все гнул свое.

      – Договоримся, – заверил его властелин Жмуди. – Ты получишь все, что обещал.

      – И заберу всех своих людей из Утены!

      – Да. Надеюсь, наш друг Даумантас не будет препятствовать этому.

      – Пускай проваливают! – нальшанский кунигас хмуро махнул рукой. – Скатертью дорожка.

      Наримонт ничего не сказал, лишь улыбнулся – недобро этак, зловеще. Так улыбалась бы болотная жаба, умей она улыбаться. Заклятые враги и родственники – Наримонт и Довмонт – общались