Сестры Карамазовы. Андрей Шилов

председателей – они умирали сами, ни разу бабы не бросали мужей – последние уходили первыми, и уж тем более – никаких самолетов, разве что «кукурузники» раз в месяц. Да галки с воробьями…

      Привычного ко всему Тита не смутила такая перемена.

      Его давным-давно уже категорически перестали волновать всяческие деревенские котовасии.

      Бывало, дерутся местные с дачниками, а ему наплевать – пройдет мимо, бровью не поведет. Или посеред околицы отгрохали как-то заезжие коммерсанты двухэтажный бар-ресторан, – «Мишка унд Гришка» – а Тита и это не удивляет. Селяне знали давно, что просто он другой, не от мира сего, потому и звали его – просто Тит. А по той причине, что никому ничего никогда дурного он не делал, платили ему тем же – кто колесо от трактора подарит («Возьми, Тит, мне ни к чему»), кто огород вскопает («Одному-то тяжело поди!?»)…

      Как-то корреспондент из Воронежа приехал. Все ходил, фотоаппаратом щелкал. Прощаясь, вынес из «жигуленка» новенький небольшой телевизор с длиннющей антенной.

      – Зачем мне это? Не нужно, – сопротивлялся Тит.

      – Нужно, нужно, дед! Потому как ты – герой наш, а герой без телевизора все равно что журналист без пистолета. Бери, пригодится.

      С такими словами и вручил, и умчал в свою редакцию передовицу писать – «Как живешь, Ендовище?»

      – И то верно, в хозяйстве все сгодится, – решил Тит, а Хераська, хоть и молод был тогда, но сообразителен не по годам. Сам настроил, сам установил, сам и смотрел после – у себя-то только радио да семья в девять голов; какие уж тут фильмы…

      Плюнул Тит на эти гребаные самолеты, вспомнив про Хераську – вечер уже, а его все нет. К девяти у того всегда повторная потребность возникала в алкоголе: придет, сядет на табурет, в фильму уставится, а сам только и думает, что о мутной самогонке в титовом чулане.

      Махнул Тит рукой, тряхнул бородой укоризненно и щелкнул по тумблеру телевизионному.

      Диктор немедля сообщил ему, что погода в округе хорошая, небо ясное, а самолеты в небе летают потому, что их засранец Клинтон на братскую Югославию направил. Но братская Югославия сдаваться не собирается – народ в бомбоубежищах митингует, партизаны из снайперских винтовок по «стеллсам» бьют, «томагавки» сбивают, а русские рок-группы в качестве гуманитарной помощи на центральной площади Белграда песни поют о том, что в последнюю осень уходят поэты, и их не вернуть. Кто таков «милый Александр Сергеич» Тит так и не понял, зато уловил главное – где-то близко идет война, а ежели она дойдет до Ендовища, то почистит он свою старенькую берданку, посидит в последний раз под старой березой у самой дорогой его сердцу могилки и отправится туда, куда велит ему Родина.

      А что такое Родина, Тит знал не из учебников.

      Хераська, сорванец хренов, явиться так и не соизволил. Гул в облаках все нарастал и нарастал.

      – Ангелы что ли в небе трубят!? – вспомнилось Титу бабкино предсказание.

      Давно