Сестры Карамазовы. Андрей Шилов

Так, слово за слово, они добрели до Титова огорода, а после беглого осмотра места происшествия Тит отправил Хераськуотсыпаться к себе на веранду. А сам принялся за дело.

      Бомбу он решил приспособить под душевой титан – сбить с нее капсулу, вычистить внутренности, вытрясти порох, если таковой имеется, наполнить водой. Водрузить ее на блоки чуть выше уровня земли – для того, чтоб костерок под ней разводить, водичку нагревать в сырую погоду, а рядом яму вырыть, досками струганными обложить. Душ будет что надо! Титан-«томагавк» нагреешь, нырнешь в земляную «кабинку», повернешь краник, а из лейки над головой водичка теплая на тебя – чем не банька!?

      В тот же день все Ендовище разузнало о Титовой бомбе. Поглазеть приходили целыми семьями, будто на экскурсию в столичный зоопарк. Бомба не кусалась, не строила рожи, и селяне воспринимали ее спокойно. Молча, лузгая семечки, смотрел люд, как Тит мастерит что-то

      на огороде, копает, бомбу рулеткой обмеряет. И икает. Жалобно так икает.

      Однажды пришли к нему рыбаки. Хотели бомбу купить, пока Тит ее вконец не испортил, да вовремя передумали. Втолковал им Тит, что нельзя такой дурой рыбу глушить – все село разнесет!

      Согласились рыбаки, самогонки тяпнули и пошли с миром – сети у участкового выпрашивать.

      В другой день зашел новый председатель. Интересовался, не надо ли саперов иль взрывников. Убедившись, в народно-хозяйственной важности бомбы, оставил Тита в покое.

      Через неделю – на удивление местной публике – в огороде Тита уже возвышалось неуклюжее сооружение, напоминавшее кому немецкий рейхстаг после взятия, кому разворованную военную базу со всеми вытекающими выводами – «Как бы на тебя, Тит, оккупанты аглицкие не ополчились. Ведь вычислют баню твою ракетную, как пить дать вычислют. А тогда и пальнут по нам как по Белгороду».

      – По Белграду, – поправлял Тит, любуясь строением. – По нам не пальнут, испужаются.

      Ему возражали, а наиболее светлые деревенские головы вспоминали Хусейна. Бывал тогда в деревне студент один, практикант-агроном. Все книжки толстые читал, ликбез селянам устраивал. Сказывал он, что в незапамятные времена Ирак называли Вавилоном…

      – Баб-Илу, – повторял студент, и слова накрепко оседали

      в деревенских головах. – Это Вавилон, врата Бога, значит. Так говорилШаркалишарри, аккадский царь. Вот и думайте, если американцы пускают свои ракеты в самые Божьи врата… У нас в СХИ даже шутка была – мол, по воротам бил Клинтон!

      Практикант горделиво отбрасывал назад челку и продолжал, обращаясь уже непосредственно к Титу:

      – Знаете, Тит, ничего у них не свято. Доллар – вот их Господь! Ничего м не стоит взять да и накрыть целый народ атомным грибом, как японцев в сорок пятом…

      И студент подолгу рассказывал – со всеми подробностями, будто сам свидетель, – что же все-таки сотворили Штаты с бедными япошками. Тит помнил эти беседы, но значения придавал им не больше, чем найденной на свалке плюшевой кукле с глупыми