Берега и волны. Николай Бойков

Согласна-ая-яа! – Рассмеялась.

      И он рассмеялся:

      – Ты знаешь, мне стало легко с тобой. Ты мне ночью приснилась, как огромная птица.

      – Уродливая?

      – Нет! Что ты, красивая!

      – Красивая – это я. Верю. Сон вещий.

      – Ты всегда говоришь смело?

      – Нет. Это с тобой. Прорезало девочку говорить громко. – Тсс! – Прижала палец к губам. – Будем говорить тихо.

      – Как птицы.

      – И целоваться, касаясь клювиками.

      – Смеёшься надо мной?

      – Смеюсь! Смею и смеюсь! Что ты сделаешь? Что тебе запомнилось в море, как самое главное? Отвечай!

      – Самое главное – не бояться взрослеть и уйти, а потому – сразу надо готовить себе замену. Кто-то заменит тебя, а ты станешь…

      – Жильцом в хосписе? Валетом на взлёте?

      – Кем-нибудь останусь.

      – Не грусти. У женщин то же самое получается.

      – Что – то же самое?

      – Как у моряков. Мы не боимся стареть и готовить замену: из девочек – мам, из мам – бабушек… И всегда – улыбаться, радовать пирогами, вытирать попы и слёзы и гладить платьица-бантики. Мы всегда при параде и рады смене. «Старость меня дома не застанет», – была такая советская песня.

      – Ты тоскуешь по той стране?

      – Это была не страна – это был строй. Шучу. – И пропела опять весело: «Вместе весело шагать по просторам…»

      – Молодец. Лихо ты меня в строй поставила. А я готовился воевать с вами.

      – Мог бы меня убить.

      – Прости.

      – Эх, дедуля! Мальчишечка ты у меня: торпедный аппарат – товсь!

      Он вдруг сжал её руку и сказал тихо:

      – Не надо торпедный аппарат. Что-то во мне сломалось, – он посмотрел на неё и вдруг добавил, – что-то сломалось во мне, а я – будто рад этому.

      Она поняла. Замолчала. Прижалась щекой и заплакала.

      – Я теперь каждую минутку беречь буду. Поцелуй меня. Нежно. Не спеши. Я не уйду. Я не могу одна.

      – Я знаю. Я тебе помогу. Этот песок – он такой тяжёлый. Я всю жизнь выползаю на него из воды. Давай, присядем. Хочешь, у самой воды. Близко. Хочешь, я умою тебя волной… Помоги мне.

      Док смотрел на далёкий пляж. Две сосны паутинками веток. Две коляски как два комарика. Двое сблизились на краю песка. У самого моря. Ласково.

      Здесь и сейчас.

      Док держал себя за руку, будто слушал далекий пульс.

      Туманы-маны, трапы-кавалеры…

      Рассказ

      В одиннадцать привезли пиво.

      Васька, шут гороховый, пока выгружал, выпил две бутылки и одну ещё прихватил с собой: «На футбо-ол!». Лицо его раскраснелось. Широкий губастый рот раскрылся четырехугольной улыбкой. Глаза бегали, подмигивая, лукаво и вольно, в такт появляющимся из кузова ящикам. Хотел даже задеть буфетчицу: «Э-ах, погуляли бы, Танечка!»… Да остановился: женщина она привлекательная, слов нет, но его пока на расстоянии держит. Так и покатил Вася на базу – в открытом кузове, с мечтательной улыбкой, бутылкой в специальном нагрудном кармане и руками, растопыренными словно для объятий.

      Татьяна