Моя навеки, сквозь века. Марина Повалей

заставлял себя не улыбаться, глядя, как пар орошает розовые губки.

      – … ? – тишина. Девушка замолчала, ожидая ответа на свой вопрос. Сделалось неловко. Снова.

      Да и дом, цвета топлёного молока, около которого они проходили, хотелось миновать поскорее. Лет тридцать назад, когда лже-пророки и экстрасенцы уже вовсю орудовали в столице, в доме этом первом устраивали сеансы спиритизма.

      – Я… эмм… я вынужден представиться, – нашёлся он, не находя возможности выйти из сложившейся неловкости. И пусть, итак все возможные приличия нарушены, где искать того, кто сможет свести такое знакомство без урона девичьей чести. И чуть ускорил шаг.

      Она рассмеялась звонко, заливисто, запрокинула голову, вновь теряя шапку, отчего захохотала ещё громче.

      – Я уже подумала, что вы этого никогда не скажете! – в смехе она взялась за предплечье Василия, словно только опора может помочь ей не повалиться со смеху. – Но ты… вы, вы меня не слушали совсем!

      Он скупо улыбнулся, признавая её правоту, вместе с тем словно в страхе спугнуть этот момент.

      – Вы странно говорите… откуда вы?

      Смех прекратился. И снова в голубых глазах мелькнул страх. Быстро – вспыхнул и потух.

      – Я родилась в Австрии, – иностранная подданная, значит католичка, вернее всего, – но с детских лет живу в Петербурге, я говорить выучилась здесь.

      Всё ладно, только сотрудник охранки не мог не отметить, что теперь она стала слова выговаривать медленнее, подбирая, больше не лепеча быстро и странно. Вновь испугалась чего-то? И пусть он пока не знает ни кто она, ни откуда, но точно знает, что не должно быть у неё страха. Не подле него.

      Дорога кончилась удивительно быстро. Василий и опомниться не успел, как стоял на Гороховой, у дома в четыре этажа песочного цвета, что главным фасадом глядит ровнёхонько на Адмиралтейский проспект. Дом немцев-мебельщиков Гамбсов.

      – Что же… кхм, как понимаю, здесь ваш дом? – он кивнул на сам дом, отчего-то не глядя на неё.

      Капитана пробрало зло на самого себя: отчего не спросил у неё адрес заранее? Повёл бы её дальней дорогой.

      Перевёл взгляд на заснеженный сад подле сияющего адмиралтейства – да этот же сад занял бы целых пять минут.

      – Ну что ж… – стоять и мяться возле входа, пусть и со стороны Гороховой – не самая радужная картина. Барышне, очевидно, и самой неловко, а ну как ещё и торопится?

      Преодолевая не пойми откуда взявшуюся робость, он всё же поглядел на свою спутницу – и снова она улыбается! Где делаются такие барышни? – лёгкие и хрупкие, невесомые словно. Словно сам ангел с небес спустился к нему, к Василию.

      – Позвольте представиться… – штабс-капитан не успел договорить: из-за угла показался человек. Ничем непримечательный с виду мещанин: серое пальто, чёрная шляпа – конторский служащий обыкновенный, если бы не неживой, шедший за его спиной след в след. Именно последний заставил Василия думать быстро и решительно, потому как одет он был в матросскую форму.

      Не станет просто так призрак матроса