Пляска смерти председателя Томского. Олег Новокщёнов

нетвёрдым почерком больной фиксировал последние мысли. Каролина собирала опавшие кленовые листья и деловито сортировала их по цветовой гамме – багряные к багряным, жёлтые к жёлтым, бурые к бурым. Потом вдруг, прервав своё кропотливое занятие, обратилась к Томскому:

      – А ты что, серьёзно думал, что я готова поменяться телами с этим вонючим стариканом?

      Томский кивнул, продолжая сосредоточенное чтение. Каролина холодно рассмеялась:

      – Ну и придурок же ты! Блаженный какой-то.

      Она демонстративно повернулась к нему спиной. Михаил прочёл в блокноте: «На гробнице Ламарка его дочь сделала надпись: „Ты будешь отомщён“». Он стремительно подошёл к Каролине сзади, намотал на кулаки концы её шёлкового кашне и с силой потянул в противоположные стороны…

      Когда конвульсии прекратились, тело рухнуло в разноцветную листву – багряную, жёлтую, бурую. Михаил развернулся и, не взглянув на неё, зашагал прочь.

      XIV

      – Вот, взгляните, товарищ Сталин! Та самая машина! – дежурный офицер НКВД молодцевато махнул, указывая на агрегат.

      – Разобрать, – мрачно бросил Сталин, даже не посмотрев, и, наклонившись к Молотову, спросил: – Клизмы взяли?

      – Тридцать штук, товарищ Сталин.

      – Мало.

      Молотов подал знак кому-то из окружавших их людей в форме. Шла напряжённая подготовка к очередной оргии на ближней даче. Ждали всё политическое руководство, включая Томского, который обещал привести с собой какую-то диковинную мексиканскую актрису.

      Тщательно продуманное мероприятие уже переросло в некое подобие театра улиц и бурлеска, когда приехал опоздавший Томский. Вождь, наливая штрафную, произнёс с деланным любопытством:

      – Ну и где же ваша спутница, товарищ Томский?

      – Забудьте, товарищ Сталин. Я больше этим дерьмом не занимаюсь.

      – Ты всё время это говоришь. Каждый раз одно и то же. – Сталин закурил и добавил, кривляясь: – Я завязал, никогда больше, слишком опасно, товарищ Сталин!

      – Я знаю. Я же всегда прав! – Томский с вызовом посмотрел на Сталина.

      – Ты забудешь об этом через день-два.

      – Два дня, когда я должен был забыть, уже прошли. А теперь настали дни, чтобы помнить.

      Сталин, пыхнув трубкой, выпустил дым и внимательно посмотрел на Томского.

      – Знаешь, когда ты вот так говоришь, ты и представить себе не можешь, на кого ты похож.

      – Я похож на чувствительного ублюдка, – потупясь, сказал Томский.

      – На утку ты похож! – громко сказал Сталин и расхохотался. Остальные подхватили его смех. Томский вскочил и, изображая утку, стал прыгать по комнате с криком «Кря-кря-кря!». Внезапно он остановился и, обведя взглядом присутствующих, проговорил:

      – Наберитесь мужества, потому что вы это слышите в первый и последний раз. Поскольку я никогда больше этого делать не буду, вам не придётся слышать, как я крякаю.

      Вождь затянулся, закашлялся, сплюнул мокроту на ковёр и медленно, чётко проартикулировал:

      – Пошли