В этот день я познакомился с собой. Книга о том, как сын научил отца жизни. Алексей Корнелюк

образ Никитки с ссадинами по всему лицу, подключенного к аппарату ИВЛ.

      Два дня я не выпускал из рук его ладонь… Мне казалось, если я отпущу, то потеряю сына, от чего и начались проблемы со сном.

      Вот и сейчас, под шум от душа я делаю вид, что недавно проснулся, хотя уже 4 часа как на ногах.

      Закончив отчитывать 3 минуты, я встал, опустил ручку крана, подставил раскрытые ладони и плеснул на щёки холодной воды.

      В отражении всё так же стоял незнакомый человек. Его губы были сомкнуты, но я знал, если задержусь на минуту дольше, он тихо прошипит: «Лжец».

      Дёрнув за ручку, я вышел из ванной.

      Из кухни доносилось бряканье посуды. Сохраняя спокойствие, я пошёл на звук.

      Завернув за угол, я увидел, как Никитка, пританцовывая, насыпает горку хлопьев себе и чуть больше мне. Открыв холодильник, он вытянул из боковой стенки начатый пакет молока и залил в обе тарелки. Он поднял глаза, и мы встретились взглядами.

      – Чего?

      Я улыбнулся.

      – Па, давай договоримся. Если моя очередь завтрак делать, то ты хоть посуду не оставляй.

      Я зашёл на кухню.

      – Ложки.

      – М?

      – Ложки возьми, я уже сел.

      Подойдя к кухонному гарнитуру, я потянул ящик на себя и краем глаза заметил пустую раковину. Достав две ложки, я взмахом скинул с них капли и передал ему. Не успел я сесть, как Никитка уже хрумкал за обе щёки.

      – Фё сёдня елать буим? – пробубнил он.

      – Прожуй сначала.

      – Фы флыфал.

      Я не ответил и погрузил ложку в осточертевшие мюсли.

      – Что и всегда. Что и всегда… – проговорил я, рассматривая струю стекающего молока.

      Глава 4

      Подо мной образовалась среднего размера лужа.

      Я поднёс руку к массивной покрытой узорами двери и замер. Может уйти? Не место мне здесь…

      За спиной сверкнула молния, отбросив тень сутулого мужчины.

      Помявшись на ногах, я, дрожа всем телом, нерешительно постучал. Прогремел гром, перекрыв стук, и мне показалось, что я почти не дотронулся до двери. Поднял кулак снова, и в этот момент кто-то с обратной стороны потянул ручку на себя.

      В проёме, придерживая дверь одной рукой, стоял священник. Слегка сощурившись, он сверху вниз скользнул по мне взглядом и, увидев лужу, жестом пригласил войти. Я, не поднимая головы, сделал два нерешительных шага и вздрогнул, когда дверь захлопнулась. По лбу ещё стекала вода, и я, изловчившись, чтобы не привлекать внимание, смахнул остатки капель.

      – Проходите, пожалуйста. – мягким, словно укрывающим махровым одеялом, голосом обратился ко мне священник.

      С левой стороны возле стенки стояла крохотная непримечательная церковная лавка. Поверх священных писаний и иконок на продажу на меня подозрительно смотрела женщина. Её гладкую, как шар для боулинга, голову покрывал шёлковый шарф, лицо бледное, как кусок мела, а от бровей осталась лишь тонкая полоска.

      Вернув голову на место, я шёл, вглядываясь в развевающуюся при ходьбе чёрную безупречно отглаженную рясу священника.

      По