Мосты в бессмертие. Татьяна Беспалова

осеняла половину двора. Ветви, усеянные зарумянившимися яблочками, лежали на соломенной крыше. Хутор выгорел дотла, окрестные поля и огороды были перепаханы авиационными бомбами. А хатка стояла как ни в чем не бывало, целехонькая, ухоженная, пустая.

      – Останемся здесь, Глафира! – прошептала Олька. – Смотри, бабушка сейчас упадет.

      – Не упадет… – рассеянно огрызнулась Гаша.

      Малышка сидела на гашиных плечах. Она осунулась в дороге, смуглое ее личико стало прозрачным, ручки истончились, но для Гаши сейчас и такая ноша казалась слишком тяжела.

      Гаша уже взялась рукой за калитку, уже потянула ее на себя, когда из-за хаты, с той стороны, где за хлевом начинался перепаханный разрывами мин огород, явился пацаненок. Его большую голову покрывал сальный картуз с обломанным козырьком. Паренек нес в руках грабельки на толстом черенке. Только теперь Гаша заметила, что земля под яблоней вспахана, изрыта так, словно в ней ковырялись полчища кротов. Паренек принялся ровнять земельку граблями и утаптывать босыми ногами. Гаша рассеянно смотрела на его тонкие лодыжки, торчащие из-под сильно заношенных и нечистых порток.

      – Это девушка, – едва слышно проговорила Александра Фоминична.

      – Эй, милая! – позвала Гаша. – Дай хоть воды для девочек!

      Паренек поднял голову. Из-под обломанного козырька картуза выскочила длинная, светлая прядь.

      – Ты – девочка! – проговорила Леночка. – Как тебя зовут? Галочка? Марусенька? Меня зовут Леночкой, а это моя сестра, моя бабушка и моя тетя.

      – Яринка, – был ответ. – Так мене папка и мамка звали.

      У Гаши в голове мутилось от усталости. Полуголодная, легкая, будто перышко Олька затихла, престала ерзать, жаловаться на жажду.

      Александра Фоминична трудно дышала, опираясь на плетень.

      – Мы можем помочь. Все сделаем, о чем ни попросишь, – заверила Яринку Гаша. – Вот только бы передохнуть немного. Ты не возражаешь? Мы бы спросили разрешения и у твоих родителей, если б могли их повидать…

      – Вси повмыралы. И матир, и сестра, и брат. Я поховала их тут[8], – Яринка указала рукой на землю у себя под ногами.

      – Как закопала? – Гаша заметила, как ее мать покачнулась. – Сама?

      – А хто ж. – глаза девушки округлились. – Не залишати ж их так…[9]

      – И у тебя больше никого нет? – осторожно спросила Гаша.

      – Е, як же не бути? – отозвалась девушка. – Еще брат Григорий. Але вин пишов до Киева, коли на нас впали перши бомби. Вин там и воюе. Був батько, тильки не знаю, де вин зараз…[10]

      – Наверное, надо еще камушки сверху положить, чтобы курочки не расклевали или собачка… – вставила свое слово Леночка. – Мы поможем тебе, а ты пусти нас…

      – Смиливи яки! Видно, нимци не сильно ще понапугалы. Ступайте на двир, та стережиться мин…[11]

      В хате было чисто прибрано,

8

Все умерли. И мать, и сестра, и брат. Я закопала их тут (укр.).

9

А кто же? Не оставлять же их так? (укр.)

10

Есть, как же не быть? Есть еще брат Григорий. Но он пошел в Киев, когда на нас упали первые бомбы. Он там и воюет. Был отец, только не знаю, где он сейчас… (укр.)

11

Какие смелые! Видно, немцы не сильно еще напугали. Ступайте на двор, да берегитесь мин… (укр.)