Мосты в бессмертие. Татьяна Беспалова

что проследив за взглядом девчонки, Миколайчик забеспокоился.

      – Давай! Лезь! – скомандовал он, открывая дверцу кабины машиниста.

      Гаша сорвала Ольку с загривка и вбросила в кабину, следом затолкали Леночку и ее бабушку. Потом Гаша передала Александре Фоминичне их нехитрые пожитки и, наконец, полезла в кабину сама.

      За недели пути Гаша привыкла различать эти звуки среди прочих: утробный рокот и лязг. Но вот к виду танков никак не могла привыкнуть. Не укладывалось у нее в голове, что это изрыгающее смерть чудовище могло быть творением человеческих рук и управляться человеком. Танк въехал на железнодорожную насыпь и остановился на путях, преграждая путь на запад.

      Яринка заволновалась. Она достала из-под полы жупана сверток, извлекла из грязного кулька бутылку зеленоватого стекла. Миколайчик дернул за рычаг, и паровоз принял с места, да так резко, что Гаша чуть не вывалилась наружу.

      – Держитесь, бабы! – голос Миколайчика походил на скрежет паровозных механизмов.

      Тепловоз набирал скорость, а Гаша, высунувшись наружу, смотрела назад. В белых облаках пара она узрела Яринку. Хрупкая фигурка в просторном жупане двигалась в сторону танка. Девчонка почти не таясь подбиралась все ближе к стальной громадине. Бутылку зеленого стекла она сжимала обеими руками. Паровоз оглушительно громыхал на стыках, выпуская из-под себя снопы белого пара. А танк отвернул орудийное дуло в противоположную сторону, словно не желая видеть их постыдного бегства. Расстояние между тепловозом и танком росло, и Гаша потеряла Яринку из вида…

      Гаша осела на теплый пол, прижалась боком к ногам машиниста.

      – Ишь! – захохотал Миколайчик. – А ты, несмотря что молодая, будешь попроще, чем твоя мамка.

      Гаша посторонилась.

      – Да, ладно! Притуляйся, девка! Ты теперь еще долго будешь за все в ответе… Так что притуляйся, раз такой случай!

      – Помолись со мной, Леночка, – попросила Гаша племянницу.

      – О чем?

      – О Яриночке… Чтобы смерть ей легкой была…

      Гаша слышала звук взрыва, видела испуганные глаза матери, подобно ей самой смотревшей назад из окошка кабины. Миколайчик тоже обернулся назад, посмотрел, перекрестился, проговорил печально:

      – Эх, с одной бутылки-зажигалки столько шума! И как это девка ухитрилась? Наверное, в самый бензобак подарочек метнула…

      – У нее было три бутылки, – шмыгнув носом, поправила Миколайчика Леночка. – Я сама считала: три!

      И она для верности показала машинисту три чумазых, с обломанными ногтями пальца.

* * *

      Гаша едва не потеряла их на станции Кутейниково.

      Еще на полдороги к этой несчастной станции к паровозу Миколайчика прицепили длинный эшелон, полный беженцами и ранеными красноармейцами. Скорбный путь в неизвестность: утраты, страх, боль, гноище. Потерявшие близких и кров, утратившие надежду люди, много людей, тысячи пока еще живых. А в небе над железной дорогой вражеские штурмовики, а по обочинам дороги иной