В тихом омуте. Елена Тихонова

будь он еще жив. Не хочу читать мораль, но современная молодежь воспитывается телевизором и интернетом, хуже и не представить. Ни страха, ни жалости, ни совести, – и знать не знают о них.

      – Я бы не стала под одну гребенку всех…

      – А я бы стал! – перебил меня Егор. – Потому живу большую часть года в лесу. Спокойно и мирно, чего еще желать?

      – Однако, мобильный телефон у вас есть.

      – Необходимое зло в наше время.

      Спорить на этот раз я не стала. Каков мир, особенно мой, я знала лучше него и тоже перестала питать иллюзии. Казалось, Егор сожалел, что их коммуна развалилась, оставив пустые дома и траву по шею: забытое всеми место, которое я бы могла назвать одним простым словом «кладбище», для него же это было прошлое, в котором он хотел уютно затаиться от мира.

      – А ваш отец? Он тоже ушел, когда община развалилась?

      – Я потерял с ними связь, когда попал в больницу. Мы жили в том доме, где сейчас обитаю я.

      – Так ваш отец был старейшиной общины? Кажется, вы говорили, что его уже нет в живых.

      – Был им. Само собой, я сомневаюсь, что он еще жив. Как, впрочем, и прочие.

      – Почему все разъехались?

      – Некоторые действительно уехали, кто-то до сих пор живет в поселке. Но какая-то часть, как и моя семья, просто исчезли. Поговаривали, что сбежали среди ночи, похватав самое необходимое.

      – Что случилось?

      – Кто же их знает. Мне тогда было лет двенадцать. Я сильно заболел и оказался в больнице.

      – Ваша община верила медикам?

      – У них выбора не было: в поселении не было врача, который сумел бы провести операцию. Пришлось срочно везти. В поселок я уже не вернулся, мне сказали, что мои тоже ушли в неизвестном направлении и идти мне некуда. Община заметно поредела, а я оказался в детском доме.

      – Они, что же, бросили вас?

      – Так мне и говорили, мол, решили, что ты помер. Поэтому они покинули эти места. Но я не верил и не верю до сих пор. Они все еще где-то здесь, порой я слышу их голоса, а по ночам вижу, как они бродят у озера.

      Я боязливо покосилась на него.

      – Несколько раз просил полицию начать поиски.

      – Думаете, они умерли здесь?

      – Не могу сказать. Я спрашивал многих. Говорят, они сбежали среди ночи, собрались спешно, не простились со всеми. В общине никто никого не держал, так зачем им сбегать было? Не верю я местным.

      – Странно, – вырвалось у меня.

      Я вспомнила слова Лизы о матери, которая, по словам подруги, едва вырвалась из лап общины, но говорить об этом не стала.

      – Когда меня выпустили из детского дома, я сразу вернулся сюда. Все пытался найти хоть какие-то следы, куда они могли уйти. А когда увидел их у озера, понял, что опоздал со своими поисками. Они остались здесь, только души их неспокойны.

      Я почти с радостью заметила за деревьями крышу дома, где поселилась.

      – Мы пришли, – стараясь скрыть в голосе облегчение, сказала я.

      – Провожу вас до дома, если не возражаете. Хочу повидаться с Лизаветой, – он мялся в паре шагов от меня, – она ведь здесь, вы говорили.

      – Вы меня