В тихом омуте. Елена Тихонова

Меня подруга пригласила пожить с ней в ее доме, – скороговоркой сказала я. – Должно быть, она уже ждет меня. Я немного задержалась. Сказала ей, что пойду, поброжу по берегу, и вот набрела на эти дома, – уверенно врала я, ища меж тем пути отхода, если вдруг «лесничий» сделает еще шаг в мою сторону.

      Мужик вроде как понимающе кивнул.

      – Так вы пришли посмотреть на дома старой общины?

      – Так тут была община? – почти искренне удивилась я.

      – Погодите! – он сделал резкий шаг ко мне, заставив меня дернуться. – Вы, наверное, подруга Лизаветы. А какое число нынче?

      – Се-семнадцатое, – ответила я.

      – Ох, я ведь должен был встретить вас. Как же я мог забыть, вот же…

      Внезапно в голове всплыло имя, которое упоминала Лизка в последнем разговоре.

      – А вы, должно быть, Егор.

      – Он самый. Вы сами дорогу к дому нашли?

      – Местные помогли.

      – Надо же, какой я растяпа. Она просила меня, а я и запамятовал. Так Лизавета здесь, приехала в дом деда? Вы не уходите, я оставлю в доме вещи и провожу вас, очень хочется повидать ее.

      Он поправил за спиной матерчатый рюкзак, от которого до меня донесся запах рыбы.

      – Я быстро. Подождите меня тут.

      Но я двинулась следом за ним.

      – Кто-то еще живет в домах помимо вас?

      – Летом приезжают охотники, – повторил он, – бывают и бродяги. Не прогоняю их, дома все равно стоят пустые, а им ночлег какой-никакой, все лучше, чем под открытым небом. Бога ради, – он снова обернулся ко мне, – простите еще раз, что испугал. Я думал, снова малышня балуется. Местные – они не ходят сюда, а вот ребятня.… Никак не отвадить.

      – А говорили, что запугали их.

      Мы прошли несколько таких же домишек. Их словно строил один человек по одному проекту. Егор остановился у одного из них и скинул с плеча тяжелый рюкзак. Пинком открыл дверь и кивнул мне в знак приглашения.

      Дом был обжит, но неуютен. В печи догорали дрова, косоногий стул был завален одеждой, а маленький столик у стены в крошках и грязной посуде.

      – Дети растут и вот уже новые прибегают. Не то на спор, не то ради любопытства, как вот вы. – Он снял с плеча ружье и притулил его к стене. – Простите за беспорядок, гостей не ждал.

      Я пропустила его внутрь, сама же отступила обратно к порогу.

      – Я растапливаю на ночь, – сказал он, – печь долго сохраняет тепло, если дверь держать закрытой, – сказал он, заметив мой любопытный взгляд. – Здесь жил староста общины. Дед Лизы тоже был частью общины, только жил поодаль, в своем доме на берегу. Немного отличался он ото всех, но был верен.

      – Верен? Кому?

      – Общине, конечно. Не все из них были так преданы. Сейчас и вовсе попрали память, забыли свои корни. Как Лизавета.

      – Она не здесь росла, откуда в ней может быть какая-то преданность, – усмехнулась я.

      – Лизавета родилась и росла здесь, как и я.

      Спорить я не стала. Врать Лизе не имело смысла, а вот хорошей памятью она не отличалась.

      – Значит, вы выросли в общине?

      – Половина