Ошибка Пустыни. Мария Соловьева

заботливо почищенная от хвои и травинок.

      – Вот, возьми, я смог найти. Ведь оно тебе нужно?

      И тут Лала заплакала. Громко, с подвываниями, не вытирая слез, оставляющих дорожки на грязных щеках. Тик поморгал ошарашенно, а потом тихонечко погладил ее по плечу:

      – Все будет хорошо. Если хочешь, я уйду. Только не плачь.

      Но Лала вцепилась в мальчика мертвой хваткой и рыдала, рыдала в его пыльную шевелюру, а он, озадаченный этим протяжным плачем, все гладил и гладил ее плечо.

      В Этолу они выехали, когда солнце уже садилось. Строго на запад, прямо в заходящий огненный шар, в котором исчезала дорога. На ночевку не останавливались – кони отдохнули хорошо, а луна охотно показывала им путь. Ночная прохлада им была не страшна – снятые с охотников добротные плащи надежно от нее защищали.

      Лес кончился в предрассветных сумерках. Впереди, там, где небо встречается с землей, парил белый мираж. Когда вышло солнце, оказалось, что это город, за которым синела полоса моря. Кони резво откликнулись на посыл, и к полудню можно было отчетливо разглядеть удивительно воздушные линии крепостной стены. Город, так непохожий на хмурый терракотовый замок Фурд, показался Лале сном, благосклонно укрывшим измученных путников от всех невзгод. Восточные ворота были широко распахнуты, и в толчее никто не обратил внимания на всадников в темно-лиловых плащах.

      Узкие улицы, заполненные суетящимися людьми, повозками и носильщиками, вели к портовой площади, где расположился рынок. Такой пестроты человеческой Лала и представить не могла, ни одна книжка Асмы не описывала подобного. Беленые дома выходили на улицы глухими стенами без окон, но это не казалось мрачным. Город весь пропах рыбой, и даже постоянный морской ветер не освежал его, но Лала радостно вдыхала полной грудью новую жизнь.

      Тик с серьезным и ответственным лицом ехал впереди. И он первым увидел чудного зверя, вокруг которого толпились зеваки. Мальчик остановил коня, и задумавшаяся Лала чуть не врезалась в него. А когда она посмотрела на зверя, сердце ее на миг остановилось, а потом чуть не сошло с ума. Она не знала, что это за зверь, но чувствовала, что умеет с ним не только обращаться, но и разговаривать. Он был в два раза выше лошадей, с длинной изогнутой шеей, горбатый, но какой-то непередаваемо изящный. Зверь презрительно смотрел на суету внизу, кривил мягкие черные губы и изредка моргал длинными пушистыми ресницами. Когда Лала спрыгнула с коня и подошла к нему, зеваки расступились. Она возвышалась над людьми так же, как этот неизвестный зверь над лошадьми. Тик восторженно прошептал:

      – Госпожа Лала, этот зверь из твоих земель! Точно!

      Лала не ответила. Она протянула руку к презрительной морде, и черные губы смешно зашлепали, выискивая что-то у нее на ладони. Зверь издал утробный звук, наклонился и потерся щекой о плечо Лалы. В толпе зашептались и пропустили к Лале сухого сморщенного старика.

      – Госпожа хочет купить это животное? – с напористой улыбкой спросил он.

      – Возможно. – Лала погладила зверя. –