Фол последней надежды. Юля Артеева

маме за воспитание, – он с ухмылкой разворачивается ко мне и протягивает ладонь, – здорово, Гелик.

      Ехидно улыбаюсь и подаю руку в ответ, выворачивая так, будто ожидаю поцелуя в кисть.

      Громов хмыкает, приобнимает меня и чмокает в щеку. Я замираю, окутанная его теплом и запахом. Застигнутая врасплох, едва успеваю мазнуть губами по его подбородку. Каждое наше приветствие и прощание я всегда использую на полную катушку, потому что случаются они не так часто. В школе Ваня обычно ограничивается кивком или взмахом руки. И я никогда не чмокаю воздух рядом с его лицом, как часто делают девчонки. Всегда жажду прикоснуться к его коже. Маленький контакт, ничтожный, но он мой. Все эти моменты я берегу и складываю в специальную коробочку памяти. Или, вернее, чулан, погреб, огромное подпольное помещение.

      Быстро беру себя в руки по отработанной годами привычке. Машу в сторону стола:

      – Садись, места и так мало.

      Громов кивает и усаживается на один из разномастных стульев. Давлю вспышку стыда, у них ведь дома все до последней детали подобрано. Надо бы уйти, чтобы помочь его родителям раздеться. Но там уже папа с Бо, так что я позволяю себе маленькую слабость, спрашиваю:

      – Как жизнь футбольная?

      Он стреляет глазами в сторону веранды:

      – Да нормально. Играем. Ты ж знаешь все, тебе Богдан разве не рассказывает?

      – Но я ведь про тебя спрашиваю, – теряю уверенность и зеркалю его взгляд в сторону входа, проверяю, далеко ли его отец.

      Ваня пожимает плечами, но я вижу, что равнодушие напускное:

      – В порядке все.

      Я киваю и уже разворачиваюсь, когда слышу:

      – Ну, есть одна тема.

      – Какая?

      Моментально ловлю эту секунду тихой и случайной его откровенности, почти молюсь, чтобы гости еще хоть немного задержались на пороге.

      Он молчит и, не сдержавшись, я тороплю его:

      – Какая тема?

      – Есть инфа, что на одну игру придет скаут, – нехотя поясняет Громов, и к концу фразы его голос глохнет, будто он уже жалеет, что рассказал мне.

      – На какую?

      – Гелик, ты как бульдог.

      – Просто любопытная.

      Сразу же беру на себя уже привычную роль безразличной веселой девчонки. Словно мне нет дела до Вани и всех подробностей его жизни. Хотя каждую из них я ловлю с жадностью, как участник марафона с пересохшим горлом, который видит воду. Не глядя на парня, деловито двигаю тарелки на столе, пока в комнату не заходят все остальные – старшие Громовы, Бо, и наш папа, который маячит за их спинами.

      Начинаю суетиться, хотя это бессмысленно, потому что у каждого из них уже есть свое место за столом. Они всегда садятся на одни и те же стулья. Это выверено годами.

      Так что я быстро сдаюсь, отступаю в сторону и жду, когда все рассядутся.

      – Ну развлекайтесь пока, – говорит Бо, и в его голосе, как всегда, сквозит какая-то неуловимая ирония, – мы за мясом сходим.

      Брат берет меня под руку и увлекает за собой. Он тянет сильнее, чем должен, так что я путаюсь в ногах и едва успеваю за