Фол последней надежды. Юля Артеева

вот и скрывает свои эмоции.

      Стефаня поправляет бандану на голове и отставляет в сторону руку со своей дым-машиной.

      Тогда я порывисто обнимаю ее и прижимаюсь щекой к ее плечу, склонив голову. Говорят, что к старости люди становятся ниже. То ли это правда, то ли я раньше сама была меньше.

      Произношу, сжимая ее покрепче:

      – Мы скоро придем в гости, обещаю. Все втроем.

      – Хорошо. Пиши мне.

      – И звонить буду. По видео, хочешь?

      – Слишком большая честь, – хихикает бабушка совсем по-девичьи.

      Я выхожу за порог и вздыхаю с облегчением. Мое чувство вины малодушно замолкает. Осталось только организовать семейный визит к Стефе, и сложнее всего, конечно, будет с папой. Но я подумаю об этом чуть позже. А сейчас, пожалуй, поеду, посмотрю тренировку. В конце концов, там сейчас Бо и Арина, мои самые близкие люди.

      Но когда доезжаю, уже становится поздно. Смеркается, в воздухе сквозит вечерняя прохлада. Я едва не начинаю стучать зубами. Слишком легко оделась.

      Издалека смотрю, как Бо, оттягивая на груди мокрую футболку, улыбается Арине. Она смеется, наверняка над какой-то шуткой моего брата. Он вечно шутит. Ветер легко трогает ее кудрявые распущенные волосы, и она убирает их от лица, смущенно глядя вниз.

      Я остаюсь на месте. Даже под дулом пистолета не подошла бы сейчас к ним. Слишком интимным выглядит этот вроде бы простой разговор. Я уверена, что они не обсуждают ничего особенного. Но эта атмосфера между ними… Чувствую, что это что-то значимое.

      Неожиданно мне становится очень грустно. Не знаю почему, но ощущение какого-то тотального одиночества захлестывает меня с головой. Надо было остаться у Стефани. Посмотрели бы какой-нибудь фильм, попили какао с мятными пряниками. Хороший был бы вечер.

      Вместо этого я стою в тени лысых пока деревьев, чувствуя себя бесконечно одинокой.

      – Тоже подсматриваешь? – раздается около самого моего уха.

      Вздрагиваю и чуть поворачиваю голову. Конечно, уже знаю, кого увижу, этот голос мне хорошо знаком.

      – А ты? – спрашиваю тихо.

      – И я, – отвечает Ваня.

      Я разворачиваюсь к нему всем корпусом и своим натренированным боковым зрением окидываю его фигуру. После школы он не переодевался. Легкая куртка, черная футболка, торчащая из-под пуловера. Голубые джинсы и гвоздь программы – черный фиксатор на ноге.

      – Как дела? – говорю, лишь бы спросить хоть что-то.

      – Нормально.

      Мы все еще стоим слишком близко друг к другу, потому что Громов, очевидно, хотел меня напугать, а я не сделала шага назад. Все мои рецепторы обостряются и в бешеном ритме поглощают непривычные ощущения.

      – А у тебя? – спрашивает он и чуть хмурится.

      Я вижу лишь намек на морщинку между бровями, но мне и этого хватает, чтобы понять.

      Поэтому внезапно признаюсь:

      – Мне грустно.

      Он смотрит на меня и молчит. Я замираю. Слишком желанна для меня эта близость. Аккуратно и очень тихо я вдыхаю отдаленные нотки парфюма, которым он воспользовался с утра, легкий