Заяц на взлетной полосе. Юлия Симбирская

деньги за снимки, но подозреваю, что это не лучший вариант.

      Саша смотрела на указательный палец с пластырем. Человек порезался, залепил ранку пластырем, чтобы грязь не попала, – заповеди гигиены. А у нее ранка на большом пальце кровила, и в голову не приходило ничего лучше, чем просто облизать на ходу. Надо уже как-то перестать срывать заусенцы. Хотя бы это можно преодолеть?!

      – Что?

      – Я про деньги. Наверное, предложение не очень.

      – Ну, да.

      Саша подумала, что предложение как раз очень своевременное.

      – А зайчика ты тоже сфотографировал? – вмешалась Мия.

      – Да, конечно! – воскликнул Леон.

      – Знаете, это лишняя морока с адресами, фотографиями. Мне не до того, – поморщилась Саша.

      – Мама, я хочу портрет зайчика! – сообщила Мия, и ее брови-запятые сошлись у переносицы.

      – Нам пора на таможенный досмотр. Пишите адрес! Скинете потом!

      Леон вынул из кармана телефон с треснутым экраном и записал адрес, ошибившись ровно в одной букве. Записывать адрес на слух в шумном аэропорту было не самой лучшей идеей.

      Бо

      Бо всегда старался найти угол подальше от суматохи, чтобы дождаться, когда дедушка закончит свои ботанические работы. Таких мест было много. Особенно Бо нравился сад на заднем дворе гостиницы, куда выставили несколько плетеных кресел, стеклянный стол и кадки с разлапистыми монстерами. Там редко отдыхали постояльцы, чаще выходили на минутку горничные, администраторы или повар из ресторана. Всем хотелось среди рабочего дня подышать уличным воздухом, подставить лицо солнцу и минутку побыть в тишине. Бо никому не мешал. Он лежал за креслом и дремал. Иногда кто-нибудь из персонала воображал, что можно запросто потрепать его за холку или похлопать по бокам. Тогда Бо начинал гудеть. Он боялся рук. Любых, кроме дедушкиных. Он ни разу никого не укусил, но трогать себя не разрешал. Гудение всегда помогало. Руки исчезали.

      Однажды Бо, как обычно, лежал за креслом в саду. Сквозь дрему он слышал, как в холле гостиницы, куда была приоткрыта стеклянная дверь, появились новые постояльцы. Они суетились, гремели чемоданами на колесиках, переговаривались на китайском. Или японском? Бо навострил уши. Хэл когда-то объяснял, что эти два языка так же сильно отличаются друг от друга, как отличаются их носители. В тот момент Бо чуть не расхохотался. Если кто-то сомневается, что собаки хохочут, – это далекие от мира собак существа. Однако Хэл тогда сумел убедить друга. Различие в интонации. Понятно, что и в остальном тоже, но на слух, без знаний, как раз легко поймать интонацию: «Бубубубубу» – у японцев и «Йэйайэйо» – у китайцев.

      Сегодня в гостиницу заселялись не те и не другие. Бо окончательно проснулся и подумал, что надо будет позвать Хэла, пусть послушает и определит, кто приехал. Повозившись за креслом, Бо лениво клацнул зубами, потому что муха, крутившаяся у его носа, порядком надоела. Муха оказалась невкусной. Бо снова закрыл глаза. «Хорошо тут. Спокойно. Уютно. Дедушка травку подстриг». И тут кто-то положил руку прямо на его косматую