Сумеречный Сад. Трейси Хигли

от ограждения и иду к Лизе, не обращая внимания на жалкие горшки, где в прошлом году я выращивала бархатцы и петунии рядом со старым раскладным стулом из дома Ба. После роскоши воображаемого сада неухоженные однолетники будто бы насмехаются над моими полуусилиями и забытыми увлечениями.

      Лиза поворачивает голову, когда я подхожу, и протягивает пачку сигарет.

      – Нет, спасибо.

      Она пожимает плечами, прячет пачку в карман неопрятного кардигана и выдыхает тонкую струю дыма через нос.

      – Подумала, что если ты когда и начнешь, то сегодня.

      Я облокачиваюсь на стену и осматриваю вид. Склонившееся над городом солнце на той стороне улицы раскрашивает крыши в цвет пламени.

      Лиза качает головой.

      – Если бы у меня были деньги, я бы нашла тебе адвоката или что-то такое.

      – Я ценю порыв.

      Лиза – хороший человек, несмотря на то, что жизненные передряги ее потрепали. Сколько лет из своих сорока с чем-то она была счастлива?

      – Я тут подумала. Твоя мама и Ба были близки, так ведь?

      Лиза глубоко затягивается и выдыхает.

      – Ну да. А что?

      Она как будто готовится защищаться. Наверное, потому что было очевидно: Ба не увольняла Лизу – почти семь лет – не потому, что она такой замечательный работник. Я бы даже сказала, Лиза то приходила, то уходила, пытаясь справиться с алкогольной зависимостью, очередным никчемным парнем и даже парой месяцев без крыши над головой. Доброта Ба, оправдываемая верностью давно умершей подруге, была мне непонятна.

      – А она… Она обо мне когда-нибудь говорила? Твоя мама. Когда-нибудь говорила о моем удочерении?

      – Она тогда уже умерла.

      – Что? Мне так жаль… ты тогда была еще совсем ребенком?

      – Мне было четырнадцать, да.

      – Ого.

      – Почему ты об этом спрашиваешь? – Лиза тушит сигарету о каменную стену и кашляет, прочищая горло.

      – Просто было интересно. Узнать про своих родителей.

      – Элизабет тебе ничего не рассказывала?

      Я пожимаю плечами.

      – Да нет. Название агентства, и все.

      – И ты никогда не пыталась выяснить?

      Я медлю.

      То самое письмо.

      Больно вспоминать, как детское любопытство выросло до тревожной необходимости понять, кто я и откуда.

      – Было дело, – выдыхаю я, чувствуя, как падает камень с души. – Я написала запрос в агентство, когда мне было шестнадцать.

      Лиза кутается в свой кардиган от весеннего холода.

      – И как?

      – Ответа не было. Я тогда подумала, что они не хотели или не могли мне ничего рассказать.

      Лиза пожимает плечами и смотрит на городские крыши:

      – Не знаю, как это работает.

      – А через два года я нашла свое письмо у Ба в ящике стола. Неотправленное.

      Сейчас я рассказываю эту историю спокойно, а тогда чувствовала себя глубоко преданной. Да и сейчас чувствую.

      Лиза хмурится.

      – То есть?

      – Она, наверное, забрала его из ящика и не послала.

      – Ты ее об этом спрашивала?

      – Да.