Та, чьё второе имя Танит. Гай Себеус

С того, что ты грамотный! А ну, прочти, что здесь? Сумеешь? – Капитан всё ещё недоверчиво протянул настойчивому парнишке пергамент.

      – Сумею, конечно! Это распоряжение, господин капитан. Распоряжение взять на борт женщину с собакой. Сказано, что она заплатит, сколько скажет господин капитан.

      – Хм! Ещё собаки мне не хватало! Сколько там они мне заплатят! И где эта женщина? Я никого ждать не собираюсь! Давай обратно пергамент и …иди! Иди, помогай в погрузке! Но учти, понадобится сбросить балласт – первым полетишь за борт!

      Юноша обрадовано помчался по сходням, прихватив с берега несколько коробов с товаром.

      В это время какое-то неопределённое существо в лохмотьях, на которое капитан даже не обратил внимания, приняв за береговую побирушку, придвинулось к нему.

      – Я женщина с собакой.

      Из-за неё выглядывал огромный пёс, похожий на волка.

      Капитан только собрался было разразиться привычной бранью, как подбежавшая светлоглазая, нарядно одетая женщина раскрыла перед ним свой кошелёк. Сговорились быстро, поскольку красавица была немыслимо щедра.

      Погрузка скоро завершилась, и настал момент прощания.

      Петал присела перед псом, обняла его. Но, чтобы не привлекать к себе внимания, разговаривала с пожилой женщиной.

      – Ида, почему ты ходишь в лохмотьях? Ведь мы с Бластом подарили тебе много новой одежды.

      – Когда переполняет внутреннее, ясная моя, на внешнее перестаёшь обращать внимание.

      – Не стану спорить. Но сегодня это могло помешать тебе попасть на корабль. Ты выглядишь подозрительно, понапрасну привлекаешь к себе излишнее внимание.

      Петал передала ей узлы с едой, одеждой и особо щепетильно вручила аккуратно увязанную в шарф гривну, наказав не раскрывать и никому не показывать, беречь больше всего остального вместе взятого до тех пор, пока Бласт не захочет забрать её.

      Бласт вспомнил, как мгновенно увяла и покрылась уродливой чёрной коростой ветка цветущего шиповника, на которую Петал повесила ритуальный обруч, в тот раз, когда он украл любимую в Тан-Аиде. Меньше года прошло, а сколько всего произошло!

      Гривна проглядывала сквозь сетку тонкой ткани, будто живое существо. Очень больное живое существо, сквозь пелену дней, отделяющих от грубого насилия, совершённого над ним.

      Когда чьи-то руки властно выломали белый камень из гнезда.

      Обезглавили белую змею…

      Одну из двух проводников природной силы, неразделимо сплетённых, образовавших собой кручёный обруч.

      Исцеляющая и ядовитая, добро и зло, свет и тьма – узнаваемые и различимые не сами по себе, а лишь рядом со своей уравновешивающей противоположностью.

      Что, в общем-то, и соответствует природе мира сотворённого.

      Всякий, кому доступно было чтение перетекающих выпуклых граней ритуальной гривны, понял бы, они говорят о том, что лишь природа может преодолеть природу. Природа, не терпящая насилия над собой. Самонадеянного