Цветные сны Олимпиады. Мария Журавкова

уже паранойя. Ладно, погнали – «раньше сядешь, раньше выйдешь».

      На этот раз старенькая Mazda сопротивлялась как могла, ворчливо сообщая подругам, что никуда ехать не собирается – у нее выходной, воскресенье. В это время она должна стоять на парковке под окнами съемной квартиры в окружении однопородников и спокойно отдыхать после нервной будничной езды и бесконечного дерганья «газ-тормоз» в городских пробках. После настойчивых уговоров хозяйки («Ну, давай, моя хорошая. Надо ехать. Кто, если не мы?») с третьей попытки машина все же завелась и, покашливая, поехала на другой конец города.

      Иди ты со своим утюгом!

      Старый лифт стонал и дребезжал, как пепелац без гравицапы из фильма «Кин-дза-дза», с трудом забираясь на одиннадцатый этаж панельного дома брежневской эпохи.

      – Не могли найти ничего поприличней, – пробурчал Павел, переминаясь с ноги на ногу в тесном пространстве давно не ремонтированного лифта.

      – С милым рай и в шалаше, что тут скажешь… – вступилась за молодую пару Липа.

      – Посмотрим на этого милого, может, он вообще не подходит нашей Маруське.

      – Ну, это уж не нам решать. Сама разберется, кто ей подходит, а кто нет. Свободу попугаю!

      – Вот-вот! И я про то же. Достали уже со своей свободой… Может, этот попугай трансвестит какой-нибудь или трансгендер – сейчас это модно.

      – Господи, ну хватит уже… Какой трансвестит?! Чего ты все ворчишь? Думаешь, мне эта затея нравится? Надо все же доверять собственной дочери. Вспомни себя в этом возрасте.

      – Вот только лечить меня не надо. «Тренируйся, вон, на кошках».

      Неизвестно, чем бы закончилась очередная супружеская пикировка, если бы в этот момент «пепелац без гравицапы» судорожно не подпрыгнул и не сдал чуть вниз, медленно открывая исписанные афоризмами двери.

      Металлическая дверь на этаж была предупредительно открыта. За дверью стоял молодой человек ботанистого вида в гарри-поттеровских очках и домашних тапочках на босу ногу.

      – Здравствуйте, я Иван, а вы, вероятно, Марусины родители?

      – Да, все верно. Я Пал Михалыч, а это Олимпиада Рэмовна. А где Марфа?

      – Проходите, пожалуйста, она скоро будет.

      Липа и Павел молча вошли в обшарпанную прихожую съёмной квартирки. Неловкая пауза явно затянулась.

      – А позвонить ей нельзя? Может, все-таки уточнить, куда она запропастилась?

      – Да в том-то и дело, что позвонить ей нельзя – вон ее телефон на тумбочке. Она куда-то выбежала как ошпаренная, сказала, на пять секунд, но уже прошло два часа.

      – Пять секунд-пять секунд… Где-то я сегодня уже это слышал, – Павел иронично хмыкнул и посмотрел в Липину сторону.

      – Да… Она у нас девушка стремительная, у нее все решается быстро. Может, ей пришла в голову какая-то важная идея, например, сделать приятный сюрприз. Она у нас творческая единица, – Липа попыталась встать на сторону дочери и разрядить обстановку.

      – Вздумалось – сделалось… Вся в мать.

      Липа бросила укоризненный взгляд на