Цветные сны Олимпиады. Мария Журавкова

Невой?» – пропела Глафира. И, совсем не дожидаясь ответа на музыкальный вопрос, продолжила: «Крейсер „Аврора“ – это не фамилия и имя девушки. Я так, на всякий случай напоминаю. Для особо одаренных».

      – Очень смешно. А «Невой» значит «не вой слишком громко, соседей распугаешь»? Ты это хотела сказать?

      – Просто вспомнила старую песню. В школе на уроках музыки разучивали, и добрая половина класса была уверена, что это песня про девочку Аврору Крейсер. Вот тебе потерянное поколение девяностых – полное равнодушие к историческим объектам, несмотря на шаговую доступность.

      – Я думаю, эта половина класса состояла из одних двоечников?

      – Ну давай, отличница, колись, что на этот раз было интересненького?

      – Давай ты первая, а то все я да я…

      – А у меня все прозрачно, даже напрягаться не надо. Из того, что запомнила: стою на перекрестке, перекресток Т-образный, две дороги ровные, третья уходит за поворот – ее толком не видно. Я такая сначала в замешательстве, типа «куда податься бедному евр-рэю?», потом, естественно, почапала за поворот – любопытно же… Там ледяная гора. Огромная. Дальше никак не пройти, надо по ней карабкаться. Я, конечно же, ползу, цепляясь голыми руками за выступы, немного страшно. Вот рассказываю тебе, а в голове зазвучала песня:

      «Не гляди назад, не гляди.

      Просто имена переставь.

      Спят в твоих глазах, спят дожди.

      Ты не для меня их оставь…».

      Фира начала напевать знакомую с боевой юности песню. Голос у нее был красивый, тембр низкий с расщеплением – утомительные уроки сольфеджио и диплом с отличием об окончании музыкальной школы обеспечивали точное попадание в ноты. Анна Освальдовна, учительница сольфеджио, безусловно, была бы довольна – не зря мучилась с «бесталанными балбесами». Глафира уже сделала вдох, чтобы продолжить куплет, но у Липы было не так много времени, поэтому она шутливо поторопила подругу: «Тебе же ясно сказано: „Не гляди на зад“. Там случайно не сказали, на чей зад не глядеть?».

      – Нет. Не сказали. Короче, до вершины горы я добралась и съехала вниз быстро так: тр-р-р… Прямо к многоэтажному дому. Еду в лифте. Поднимаюсь на восьмой этаж. Лифт тесный, в нем куча народу, все какие-то хмурые, в длинных пальто, воротники подняты, не смотрят на меня. Где-то между седьмым и восьмым этажами лифт застревает. Двери открываются, а там пустота. Народ стоит спокойно, никто не делает никаких резких движений. Потом лифт снова закрывается, и какие-то рабочие подтягивают его наверх. Я выхожу и просыпаюсь. Все! – облегченно выдохнула Фира, как студент, который всю ночь учил и, наконец, «все, что знал, рассказал». – Ну, и что там говорит наш замечательный Антонио Менегетти?

      – Ну да, ты права, ничего интересного. Все прозрачно. Перекресток – выбор решения, пошла за поворот – тоже понятно, ты по-другому не можешь, хлебом не корми, дай найти приключения на свою попу (точнее, на твой зад, который сегодня ты уже упоминала). Гора сама по себе – понятный образ, хочешь достичь каких-то высот, ищешь