Ржавчина. Виктория Побединская

пальцы от нетерпения. Когда машина останавливается, я, даже не попрощавшись, хлопаю дверью, тут же понимая, что-то случилось. Возле школы толпа народу. Предчувствие ужасного буквально вопит внутри сиреной. Я расталкиваю смеющихся и снимающих на телефоны, которых пытаются усмирить тренер и учителя, но, ахнув, застываю.

      Это Эрик. Сидит на земле. На той же площадке, где я оставила его вчера. На его шее металлический ошейник, который школьный слесарь пытается снять. Мисс Остин, закрыв парня своей тощей фигурой, разгоняет зевак, но толпа становится только больше. Она отходит в сторону, и я едва ли не кричу, но вовремя зажимаю рот руками.

      Потому что Эрика посадили на цепь.

      Глава 13. Август

      Стоит выйти из автобуса, Анна набрасывается на меня с кулаками.

      – Ты! – еле слышно хрипит она, со всей силы лупит по лицу, не стесняясь ни взглядов, ни парней рядом – они никогда бы и не стали вмешиваться, но сейчас, застыв, наблюдают за разворачивающейся на их глазах драмой. – Ты просто чудовище! Он ведь… он ведь никогда не был тебе соперником… Она рыдает, прижимая ладони ко рту, пытаясь сдержать истерику, не зная, что я и так сделал все возможное. – Ты обещал!

      Заносит руку для очередного удара; я перехватываю ее, притягивая к себе.

      – Я выполнил свое обещание. Смотри, – разворачиваю я ее лицом к тому месту, где был оставлен ее дружок Эрик. – Он цел и невредим. Ни волоса с его головы не упало. Я выполнил свое обещание. И не говори, что не предупреждал тебя.

      В ее глазах – выжженная пустыня. Хотя, идея привязать парня даже не мне принадлежала. Но я ведь не сказал «нет». Промолчал, когда они с его номера писали предкам: «Переночую у друга». Не сказал ни слова, когда охраннику подбросили бутылку паршивой текилы, зная, что он не против, пока никто не видит, напиться.

      – Я тебя ненавижу, Август О’Доннел! – искренне, сквозь стиснутые зубы, хотя взгляд говорит больше. Каждый миллиметр воздуха между нами звенит и колышется. – Всей душой ненавижу!

      Вот и прекрасно. Разве не этого я добивался?

      Злость все еще полыхает в ней пожарами, когда Анна разворачивается и уходит, оставляя после себя лишь пустоту. Гулкую и безжизненную. Я смотрю девушке вслед, как никогда остро осознавая, что так боюсь снова ее потерять, что делаю все, чтобы добиться этого. Но лучше пусть возненавидит меня сейчас, чем сделает это после, когда правда вскроется.

      – О’Доннел, в зал, – командует тренер, сгоняя нас в раздевалку.

      Иду на автомате, все еще воскрешая в памяти ее лицо. Приоткрытый в возмущенном вдохе рот и распахнутые глаза, большие, испуганные. Переодеваюсь так быстро, что даже не замечаю – остальные еще шнурки не развязали. Отхожу в сторону, подпирая спиной стену – главное, холодную – и, пока парни грохочут дверьми шкафчиков, среди шума и болтовни невольно слышу разговор тренера с директором.

      – Их больше двадцати, а в моей команде только шестеро. Вы не можете утверждать, что это «мои» ребята посмеялись над мальчишкой.

      Я хмыкаю. Теперь мы для него «свои». Забавно. Тем временем