Пеньюар. Вероника Киреева

а мне весело! Ира, наконец, замолчала, теперь и я могу слово сказать.

      – Ой, – говорю, – а как же мне жить с такой красавицей? Лицо у нас черное, вы не из Африки?

      А Ира стоит, руками лицо закрыла, только плечи вздрагивают.

      – Ай-яй-яй, – причитаю я, – а нам грустно, а мы рыдать вздумали. Жизнь тяжела, конечно! Сухари сожгла, банки расколотила, ой! Да еще полка не так прибита!

      А Ирка стоит передо мной, всхлипывает.

      – Ира, – говорю, – да ты чего? Ты что, плачешь что ли?

      А мне не верится. Ну что я сделал-то?

      И вдруг мне ее жалко так стало.

      – Ириша, – говорю, – ну чего ты? Ну не плачь, ну прости меня…

      Обнял её, а она еще сильнее рыдать начала, да так горько, будто у нее горе какое. А я стою и думаю, ну что мне делать? На балкон в следующий раз идти?

      Или на площадку?

      Только все вместе!

      Хорошо всё-таки раньше было. Все прыгали, и никто ни у кого не спрашивал. А сейчас попробуй! Все сели и ты сиди. Все пошли и ты со всеми. А мне может, одному охота?

      Захотел, встал. Захотел, пошел. Так, а за тобой все пойдут, а всем интересно. Что ты там делать будешь? Я раз пошел, так все пришли, встали. Как быть самим собой, когда все смотрят?

      Так собрание же собрали. Только все вместе, говорят, единым сплоченным коллективом мы сможем товарищи! А мне может, одному охота?

      – Нет, товарищи, – говорит Федор Афанасьич. – Одному нельзя.

      – Да мало ли что может случиться? – заволновался Тимофей Михалыч. – Потерял равновесие, упал, перевернулся два раза…

      – Изломал балюстраду, – добавляет Федор Афанасьич, – задел бочку с бензином…

      – Уронил углеводородный баллон, – переживает Тимофей Михалыч.

      – Сорвал пломбу, – с тревогой в голосе говорит Федор Афанасьич.

      – Перекрутил шланг, – качает головой Тимофей Михалыч.

      – Развинтил винты, – беспокоится Федор Афанасьич.

      – Размотал изоленту, наступил на провод, облился! – хватается за сердце Тимофей Михалыч.

      – Перепутал карманы, – с отчаянием в голосе говорит Федор Афанасьич.

      – Подавился колбасой, – пугает нас Тимофей Михалыч.

      – Поэтому, – говорит Федор Афанасьич, – всегда должен быть рядом товарищ. А лучше несколько. Это залог нашего с вами здоровья!

      – Будет здоровье, товарищи, – говорит Тимофей Михалыч, – всё будет!

      – Поэтому без коллектива никуда, – уверяет нас Федор Афанасьич. – Да и куда ты пойдешь, на ночь глядя?

      – Я один раз пошел, – машет рукой Тимофей Михалыч. – Больше не хожу. Ложусь и сплю рядом с товарищами.

      – Так и должно быть, – говорит Федор Афанасьич и чуть ли не слезы у него на глазах. – Легли, и поговорить есть о чем, есть что вспомнить.

      – Утром проснулись и все вместе на работу пришли, – радуется Тимофей Михалыч. – Только так товарищи мы сможем достичь выполнения поставленных задач. И никак иначе!

      Не узнал!

      Как-то жил я