Родом из детства. Алексей Курилко

будет сказать, он со мной познакомился.

      Сидел я за столиком в угрюмом одиночестве. Тупо пил водку, запивая томатным соком. Курил и слушал музыку. Исподлобья наблюдал за людьми.

      И тут подваливает эта туша и без разрешения усаживается напротив. Я это вижу краем глаза. Я перевожу неповоротливый, утяжелённый алкоголем взгляд на дерзнувшего нарушить моё символическое уединение.

      Толстый. Лысый. С венчиком растрёпанных седых волос. Лет семьдесят. В тёмно-синем костюме. При галстуке. Лицо в бисеринках пота. Рубашка под галстуком тоже мокрая.

      Он говорит:

      – Позвольте представиться. Грубич. Валентин Борисович.

      Голос у него был мягким. А ещё Валентин Борисович малость шепелявил.

      – Я ведь вас знаю, – сказал он. – Вы Курилко!

      – Ну и что?

      Я был, мягко выражаясь, не в настроении общаться. Но Валентин Борисович не придавал моему настроению никакого значения. Его явно что-то переполняло, он был охвачен нешуточным волнением.

      – Мы ведь с вами в некотором смысле коллеги.

      – Да?

      – Нет, я доктор. Сейчас на заслуженном отдыхе. Времени свободного, можете себе представить, очень много. Однако мириться с этим – не в моих правилах. Я не терплю безделья. Вот хочу написать книгу. Собираю материал.

      – Ну и?

      – Позвольте поинтересоваться. Кто-нибудь умирал у вас на руках?

      Я кивнул:

      – Мать. И ещё один товарищ… Давно…

      – Превосходно! А какими были их последние слова?

      Глаза его сверкали жадным блеском. Как у голодного кота при виде раненой птицы.

      Я спросил, не скрывая раздражения:

      – А вам какое дело?

      – Видите ли, именно об этом моя книга. Её рабочее название – «Последние слова». Но это слишком сухо. Требуется что-нибудь поэтическое.

      – Последние слова?

      – Согласитесь, это интересно. Что произносит человек перед лицом смерти? О чём думает? Какие слова говорит? Каждый человек, уже осознавая, что умрёт, реагирует по-разному. Вот, скажем, люди знаменитые и почитаемые нами. Не всегда великий человек говорит что-то, соответствующее его положению и величию.

      Валентин Борисович похлопал себя по груди и вытянул из кармана пиджака пухлую записную книжку.

      – Вот извольте, – сказал он. – Последнее слово Наполеона было «Жозефина».

      – Красиво…

      – Лермонтов во время дуэли крикнул:

      «Я не буду стрелять в этого дурака!»

      Раздался выстрел Мартынова. Лермонтов упал. Секунданты бросились к нему. Его последним словом было «больно».

      – Слово «больно» кто-то ещё из великих сказал перед смертью…

      – Последние слова Дилана Томаса: «Только что выпил восемнадцать порций скотча. Думаю, это рекорд… Это всё, что я сделал выдающегося, прожив тридцать девять лет».

      – М-да…

      – Юджин О’Нил: «Родился в номере гостиницы и – чёрт меня подери! – в номере гостиницы и умер». Сколько невыносимой грусти! Сколько скорби в этих простых словах. Одна-единственная фраза… Понимаете, одна фраза, а в ней вся жизнь! Это шедевр. Согласитесь.

      – Да, согласен.

      Он пролистнул несколько страниц.

      – Наверняка