Морской ангел. Валерий Ковалев

им отряд выкатил на прямую наводку две «сорокапятки» и открыл шрапнельный огонь по скоплению противника, выползший из-за пригорка немецкий бронетранспортер всадил в комиссара очередь из пулемета.

      В этот же день погиб и командир разведчиков Николай Терещенко.

      То ли в азарте преследования, то ли по ошибке разогнавшись на трофейном мотоцикле, капитан буквально влетел в группу отступавших немцев.

      И как не спешили к нему на подмогу ребята, все закончилось трагически. Из боя они вынесли уже бездыханное тело.

      Серьезное ранение в голову еще при высадке получил и сам Дмитрий Вонлярский. Но в госпиталь идти наотрез отказался. И тогда Жора, вспомнив старый казачий способ, намешал земли с порохом из ополовиненного патрона, скрепил эту смесь собственной слюной и залепил ему обильно кровоточащую рану. А для надежности обмотал бинтом из индивидуального пакета.

      Завершение кровавой мясорубки, в который почти полностью были разбиты две румынских и одна немецкая дивизия, было отмечено торжественным событием – вручением соединению Боевого Знамени, с вышитым на нем новым, заслуженным в боях наименованием.

      На алом полотнище золотом сияли слова: «83-я отдельная стрелковая Новороссийская дважды Краснознаменная ордена Суворова бригада морской пехоты».

      Не обошли награды и трех друзей.

      За героизм, мужество и отвагу Петр Морозов был представлен командованием к званию Героя Советского Союза, Вонлярский получил орден «Отечественной войны», а Дорофеев второй орден «Славы».

      Как-то в перерывах между боями Дим вместе Жорой и Петром навестил своего старинного приятеля по парашютному батальону, а теперь командира роты автоматчиков, старшего лейтенанта Георгия Калмыкова.

      Встречу, как полагалось, «вспрыснули», и во время нее Георгий познакомил разведчиков со своим лучшим взводным Михаилом Ашиком.

      Лейтенант пришел в бригаду весной, успев повоевать пулеметчиком на Южном фронте и закончив офицерские курсы. А еще он был коренной питерец, и они с Вонлярским сразу нашли общий язык: Миша бывал в Москве, а Дим в Ленинграде.

      – Ну, застрекотали антилигенты, – ткнул Петра вбок Жора. – Давай, ротный, наливай, а то их не переслушаешь.

      Потом были еще несколько встреч, и Дим с Мишей по-настоящему сдружились.

      Однажды Вонлярского вызвали в штаб, где новый замполит Емельянов предложил ему вступить в партию. Мол, оборонял Москву, отмечен самим Ворошиловым и вполне достоин.

      В отличие от погибшего Александрова, он вдохновлял бойцов, как правило, в политотделе, где «крепил ряды», и на передовой появлялся редко.

      – Спасибо, за доверие, оправдаю, – проникся Дим и тут же накатал заявление.

      Он верил в ленинскую партию большевиков (примером для него являлась мама), настоящим коммунистом был прежний комиссар и многие краснофлотцы. А спустя некоторое время майор вызвал Вонлярского опять и поинтересовался: «Ты почему скрыл, что твой дядя враг народа?»

      – Какой враг?! – опешил старшина. – Такого быть не может!

      – Может, –