Морской ангел. Валерий Ковалев

Гурко. Против турок.

      – Ну, тогда помоги нам, – кивнул на стадо старшина. – Выдели одного кабанчика, в дороге совсем оголодали.

      Болгарин перевел взгляд с него на Жору (тот сделал добрейшее лицо), задумался и почмокал трубкой.

      – Добре, – сказал через минуту. – Берите вон того, с краю. И указал на громадную свинью, жевавшую что-то вроде газеты.

      Сдернув с плеча автомат, Дорофеев направился к ней. Коротко стрекотнула очередь.

      Потом моряки захлестнули «кабанчику» петлей задние ноги (веревка была припасена заранее), прицепили добычу к своему железному коню и снова подошли к дядьке.

      – Держи, это тебе, – снял с жилистой руки и протянул деду трофейную «Омегу» Дим. – Хорошие часы, не штамповка.

      – Не, – отрицательно повертел головой тот. – То вам подарок, добре бьете германа.

      – Бери-бери, – расплылся в улыбке Жора. – Мы себе еще достанем.

      Потом взревел сильный мотор, и моряки поволокли добычу за собой – обрадовать страждущих.

      Спустя час, довольно переговариваясь, взвод наворачивал из котелков наваристый суп, а потом подкреплялся сочными, зажаренными на шомполах кусками свинины. Как водится, поделились и с другими, привлеченными аппетитным запахом. И никто не ведал, что в это время на столе командования уже лежал очередной приказ, подписанный лично Сталиным.

      Впечатленный последней встречей в Кремле с видным деятелем Коминтерна, лидером болгарских коммунистов Георгием Димитровым, он проникся особой заботой о «братушках», повелев строго пресекать «любое самоуправство со стороны отдельных военнослужащих РККА в отношении гражданского населения и их имущества».

      О полуголодных, плохо обмундированных и часто недовооруженных красноармейцах в приказе не упоминалось. О работающей абы как службе тыла также. Зато содержалось иное: отныне не только стервятникам-мародерам, которые, как известно, есть в любой армии, но и слишком инициативным грозил военный трибунал. Под эту раздачу и попал Дим Димыч. Слух о кабане достиг ушей высокого начальства. В лице бригадного замполита.

      – Подать сюда этого махновца! – приказал тот. – Я ему покажу, как нарушать приказы Верховного!

      Виновный был немедленно вызван в политотдел вместе с командиром роты.

      А там уже собралось что-то вроде «особой тройки»[45].

      Военный прокурор, начальник Смерша и председатель трибунала.

      – Ну что, допрыгался, герой? – взял быка за рога начпо и, подойдя к старшине, заложил руки за спину.

      – Не понял, товарищ подполковник! – вытянулся Дим. – Если можно, поподробнее.

      – Можно и так, – главный чекист переглянулся с прокурором, после чего зачитал бумажку, назвав таковую оперативным донесением.

      Из нее следовало, что старшина Вонлярский при участии краснофлотца Дорофеева двое суток назад доставил в подразделение свинью, отобранную у населения.

      – Было или нет? – вопросил председатель трибунала.

      – Точно так, было, – кивнул чубатой головой Дим. – Нам хозяин ее отдал

45

Особая тройка – военно-полевой суд.