Умереть в раю. Гера Фотич

вы с папой много говорили, любя друг друга? Слов-то не надо, когда сердца стучат в унисон. Все понятно – по жестам, по взгляду, по голосу!

      Слушала ее мать и кляла себя. Не было у нее аргументов против любви дочкиной. И отговорить невозможно.

      – Все равно не пущу, – бессильно сказала она, взглядом прося помощи у мужа.

      Тот пожимал плечами. Какая тут помощь!

      Жена подхватила с полу мишку:

      – Видишь, и он не хочет, чтобы ты уезжала! – неловко пыталась всунуть внутрь дрожащую ладонь. В безумном остервенении требовала от мужа:

      – Ну говори же, говори! Что ты молчишь?

      Василий второпях пытался вспомнить какое-нибудь надлежащее изречение или поговорку. Но…

      Счастье дочери ослепило его разум, замкнуло уста прикосновением к ее радости. С умилением смотрел.

      – Мудрый медвежонок, не надо меня учить! – Лера выхватила игрушку из рук матери, чмокнула в черный кожаный носик. – Я уже не маленькая! Выросла! А вот ты все такой же! Ой, я – к подружкам! Расскажу…

      Спустя две недели она улетела в Чикаго, забыв своего серого мишку дома.

      Глава 8. Застолье

      Они сидели на барных стульях за высоким столом, изолированным от гостиной кожаным диваном. Валерия запекла в духовке огромный окорок, и теперь большие нарезанные порции мяса парили ароматом специй на тарелках мужчин.

      Валерия периодически вставала, чтобы убрать грязную посуду или налить кому-нибудь соку.

      Рядом с ней сидел Даниил. Половину его тарелки занимал большой кусок торта с воткнутой маленькой десертной ложечкой. На шоколадной глазури – яркая клубничина. Руки были под столом. От напряженной сосредоточенности в лице и постоянного ерзания казалось, что он на коленях что-то мастерит.

      – Данила, я твой деда! – как можно ласковее говорил Василий. – Я тебе сказки читал по компьютеру, помнишь? Скажи: де-да! Де-да!

      Внук молчал, не отводя глаз. Такой… веселый голубоглазый болванчик с застывшей улыбкой.

      – А почему ты мясо не ешь?

      Даниил перевел взгляд на мать. Его белые кудри, словно маленькие барашки волн, свободно гуляли по всей голове, и только к шее спадали ровными колечками.

      – Он недавно покушал, – ответила Валерия и, повернувшись к сыну, добавила: – А пирожное чего не ешь? Не вкусно?

      Данила кивнул в сторону деда.

      – Ему тоже хватит, – улыбнулась Валерия, – торт большой, кушай!

      Даниил отломил десертной ложкой небольшой кусочек бисквита и отправил себе в рот. Опять пристально уставился на деда.

      Теперь Василий вспомнил, кого напомнил ему Тет в первые минуты знакомства. Внук – копия его: те же светлые кудряшки, голубые глаза, губки бантиком. Впрочем, немудрено. Папа есть папа.

      – Со свиданьицем! – Тет поднял стакан с виски. – И со знакомством!

      Василий чокнулся, сделал несколько глотков обжигающей терпкой жидкости.

      – Ну, как долетел, Петрович? – светскости ради осведомился Тет, ставя наполовину опорожненный стакан на стол. Вопрос был бы уместен