Из глубины. Линкольн Чайлд

Крейна разозлило бы такое обращение, но сейчас он был чуть ли не рад. «Острый психоз», – сказала Бишоп. Это означает, что человек полностью дезориентирован, может быть, в бреду, даже агрессивен. В таких обстоятельствах стараешься быть спокойным и уверенным, стремишься установить контакт. Но если пациент вышел из-под контроля, то самая важная задача – показать численное преимущество.

      Они прошли несколько коридоров. Лаборатории и исследовательские отделения, мелькая, сменяли друг друга; так называемая зона ограниченного доступа на первый взгляд почти не отличалась от верхних уровней станции. По дороге им попадались люди; они группами по двое-трое бежали навстречу. И впереди Крейн уже услышал звуки, от которых во рту у него пересохло, а в жилах застыла кровь: где-то громко кричал человек.

      Они нырнули в люк, и внезапно Крейн оказался в огромном помещении, чем-то напоминавшем пещеру. Он глупо заморгал, уже отвыкнув от больших пространств. Это была техническая станция и ремонтная зона подводных роботов, роверов, как назвала их Бишоп.

      Здесь крики были гораздо громче – прерывистые, завывающие. Неподалеку группками стояли рабочие с побледневшими лицами, их оттесняла военная полиция. Дальше дорогу загораживали моряки и еще одна группа военных полицейских. Несколько человек говорили по рациям, другие смотрели вперед, в отсек с оборудованием у дальней стены. Оттуда и раздавались крики.

      Вперед шагнула Бишоп, за которой следовали Крейн и четверо полицейских. Увидев, что они подходят, один из моряков пошел им навстречу.

      – Доктор Бишоп, – произнес он в паузах между криками. – Я лейтенант Трэверс. Старший по званию офицер на месте происшествия.

      – Расскажите, в чем дело, лейтенант, – попросил Крейн.

      Трэверс посмотрел на него и перевел взгляд на Бишоп. Она едва заметно кивнула.

      – Это Конрад Уайт, – сказал офицер. – Механик первого класса.

      – А что с ним случилось? – спросил Крейн.

      – Никто точно не знает. Говорят, последние два дня Уайт был какой-то мрачный, унылый, не похожий на себя. А потом, почти перед самым окончанием смены, он вдруг сорвался.

      – Сорвался, – повторила Бишоп.

      – Стал выкрикивать какие-то безумные слова.

      Крейн взглянул за полицейское оцепление – туда, откуда раздавались вопли.

      – Он агрессивен? Бредит?

      – Да, бредит. Но не агрессивен. Кажется, он скорее… скорее в отчаянии, вот что. Говорит, что хочет умереть.

      – Продолжайте, – попросил Крейн.

      – Люди подошли к нему. Попытались его успокоить, помочь. И тогда он схватил одного их них.

      Брови Крейна взлетели вверх. «Черт. Это плохо».

      Девяносто девять процентов попыток самоубийства предпринимается, чтобы привлечь к себе внимание, в надежде, что кто-то поможет. Люди наносят себе травмы только для того, чтобы произвести впечатление на окружающих. Но когда появляется