Из глубины. Линкольн Чайлд

держал женщину лет тридцати, небольшого роста, со спутанными светлыми волосами, одетую в такой же комбинезон. Мужчина обхватил рукой ее шею, и подбородок женщины, прижатый локтем Уайта, был задран кверху под неестественным углом. Женщина плотно сжимала губы и смотрела широко раскрытыми от ужаса глазами. В ее шейную вену упиралась длинная тонкая отвертка.

      В другой руке Уайт держал брикет пластиковой взрывчатки и невзведенный детонатор.

      Крик здесь звучал особенно громко, прерываясь только тогда, когда Уайт делал резкий булькающий вдох. Крейн понял, что в таком шуме сосредоточиться тяжело.

      «Уговаривайте его, – гласили правила. – Успокойте его, потом лишите возможности двигаться». Легко сказать. Крейн однажды говорил с прыгуном-самоубийцей, стоя на растяжке моста Джорджа Вашингтона. Разговаривал с людьми, приставившими пистолет к своему виску или засунувшими ствол ружья себе в рот. Но беседовать с человеком, у которого в руках заряд пластита на десять гранат, ему еще не доводилось.

      Крейн вдохнул раз, потом другой. И сделал шаг вперед.

      – На самом деле вы этого не хотите, – сказал он.

      Красные глаза мужчины метнулись на него и тут же – в сторону. Он продолжал кричать.

      – Вы ведь этого не хотите, – повторил Крейн громче.

      Он сам себя не слышал из-за крика.

      Взгляд мужчины снова метнулся к нему. Он еще крепче притянул к себе заложницу и вдавил кончик отвертки в ее шею.

      Крейн замер. Он видел, как умоляюще смотрит на него женщина, лицо которой превратилось в маску страха. Ему стало неуютно при мысли о собственной уязвимости – он стоит между оцеплением и человеком, который кричит, держит заложницу и брикет взрывчатки с детонатором. Доктор подавил порыв отступить.

      Крейн стоял не двигаясь и раздумывал. Затем очень медленно сел на металлический пол. Снял ботинок, другой, аккуратно отставил их в сторону. Потом снял носки и тоже отложил их, тщательно расправив. A после он подался вперед, опершись ладонями в пол.

      Проделывая все это, доктор ощутил, как что-то изменилось в помещении – наступила тишина. Крик прекратился. Уайт смотрел на него, все еще прижимая отвертку к шее женщины.

      – Ты же не хочешь этого, – произнес Крейн терпеливым, рассудительным тоном. – Нет такой беды, которой нельзя было бы помочь. Что хорошего в том, что ты причинишь вред себе или другому человеку? Так ведь только хуже будет.

      Уайт ничего не отвечал. Он смотрел, широко раскрыв глаза, и тяжело дышал.

      – Зачем ты это делаешь? – спросил Крейн. – Что случилось? Как нам помочь тебе?

      Уайт всхлипнул и болезненно сглотнул.

      – Пусть перестанут, – сказал он.

      – Что перестанет? – спросил Крейн.

      – Звуки.

      – Какие звуки?

      – Эти звуки, – ответил Уайт шепотом, немного всхлипнув. – Эти ужасные звуки. Звуки, которые никак… никак не прекращаются.

      – Давай поговорим о звуках. Мы могли бы…

      Но Уайт опять начал всхлипывать, все громче и пронзительней. И снова