Петр Великий, голландский. Самозванец на троне. Сергей Юрьевич Соловьев

завертелось, – проворчал Ромодановский. – хранил я гроб каменный для себя. а отдам государю. : и перекрестился, – Михаил. бери трое возов на полозьях. слуг моих немых да езжайте в Москву. Грамотка вот, для настоятеля собора Архангельского… Есть там. в подземелье дальнем местечко… Там и похоронит он Петра Алексеевича. А ты приглядишь за всем.

      Не раз и не два ходил в походы Михаил Григорьевич, сын прославленного воеводы, самого Григория Николаевича. Участвовал он и в страшных боях за Чигирин, со всей силой турецкого султана. Но сейчас, творили такое, что дух захватывало…А они же, Ромодановские, из князей Стародубских, из Черниговских Рюриковичей, а тут, такое скрывать…

      – Только для тебя. Фёдор Юрьевич… – пробормотал Михаил Ромодановский, и вытер враз вспотевшее лицо голландским платком. – делаем, а что дальше,. тем и страшнее:.

      – И не такое нам совершать придётся… Всё, езжай и торопись! Делай дело по уму! – и обнял брата, – пойми, вершим это не для себя, а для Царства Русского. Раздор какой, а меня винят в смерти Петра Алексеевича.

      – Но ты же не виновен? – горячо воскликнул Михаил.

      – Никто и не знает, как царя Фёдора отравили… Милославские клянут Нарышкиных. Могли отплатить Милославские за смерть Ивана Алексеевича …Такое творят… Как Шуйский уходил царевича Дмитрия, и под самого Годунова копал… Да так раскопал, такую яму, что в неё всё и упало, вся Русь-матушка. Езжай Михаил, не медли, Христом-богом молю…

      И Фёдор Юрьевич взял руки Михаила Григорьевича в свои. Долго смотрел в глаза родича. Никому не мог доверить такое царедворец, кроме родственника и верного воеводы. Испытанный воин, наконец, кивнул головой. Фёдор тихо произнёс:

      – Вот и грамотка с моей печатью. Всё у тебя получится. Не сомневайся, да делай всё твёрдо…

      ***

      Впереди ехали шестеро боевых холопов, верных и испытанных в тяжких боях, затем двигались три повозки. Позади ехали нщё десять всадников, Сам Михаил Григорьевич тоже скакал рядом, на любимом аргамаке персидских кровей, ценою в сто рублей. Здесь были немые слуги Фёдора, взятые для бережения, они были при возах. Время тянулось, словно замерло. А дорога казалась невыносимо бесконечной для князя Ромодановского.

      – Князь-батюшка, уже скоро к Москве приедем ! – произнёс старшой, Ивашка Прокудин.

      Хорош был в бою Прокудин, верен, и Ромодановский всегда отличал этого боевого холопа. И одет был Ивашка ладно, шапка хорошего сукна, с куньей опушкой, кафтан из персидской камки, сабля в богатых сафьяновых ножнах с серебряными бляхами на боку, да два пистоля у седла. И конь под Прокудиным хорош, резвый, гнедой масти.

      – Спасибо, Иван, – произнёс князь, – будьте наготове… Биться до последнего, возов не отдавать!

      – Всё сделаем, не впервой!

      Вот и подъехали к заставе у Земляного города, где стояли караулом московские стрельцы. И одеты хорошо, и пищали при них имелись знатные. Знал Ромодановский, что хороши эти воины в любом бою, и с поля не побегут. Сам подъехал к старшему караула и показал грамоту