Я сам свою жизнь сотворю… Лепестки сакуры. Белый город. Геннадий Вениаминович Кумохин

белую ладонь и удивился тому, как он до сих пор не заметил, какой добрый и отзывчивый человек товарищ Жаботинский.

      – А что рассказывать? – не понял он, но тоже улыбнулся.

      – Все рассказывайте. Как живете, есть ли квартира? Ведь мы можем…, – Жаботинский покрутил головой, посмотрел на собеседника по-сорочьи, боком, – да, к сожалению, у нас нет квартирных фондов, но мы можем ходатайствовать перед райисполкомом.

      – Спасибо, – ответил Вениамин Федорович, – это было бы очень кстати. Мы стоим на очереди, но она продвигается очень медленно.

      – Вот и прекрасно! – воскликнул Жаботинский, – после нашего разговора зайдите в канцелярию и Вам оформят соответствующий документ. Я сейчас распоряжусь.

      – А как жена, дети? – продолжал он расспросы.

      – Трехлетняя дочь у нас слабенькая, часто болеет, поэтому мы не можем определить ее в садик, да, говорят, и мест там сейчас нет.

      – Ну, место в садике мы для Вас отыщем, и жене работу у нас найдем. У меня как раз одного кассира на автовокзале не хватает, – все так же с энтузиазмом подхватил Ицхак Абрамович, – а еще дети есть?

      – Сынишке старшему седьмой годик. Осенью в школу пойдет.

      – И где он у вас?

      – На улице болтается. Где ему еще быть?

      – Дорогой Вы мой! У нас в селе Плоском прекрасный ведомственный пионерлагерь. Горный воздух, рядом минеральный источник – что еще ребенку для здоровья надо? Сейчас как раз формируется первая смена.

      – Ну, что, договорились? – проговорил он почти без паузы, – тогда завтра-послезавтра можно выходить на работу.

      – Ицхак Абрамович, – озадаченно проговорил отец, – но Вы так и не сказали, какая у меня будет работа.

      – Разве? – притворно удивился Жаботинский, – я могу назначить Вас на должность ревизора на автобусной линии.

      Он помолчал, ожидая ответной реакции своего собеседника, затем несколько торопливо добавил:

      – На первых порах. К сожалению, я не могу предложить начальственной должности.

      – Вы знаете, Ицхак Абрамович, работа ревизором меня вполне устраивает. А командной должности я не ищу. В армии: на войне и на погранзаставах я на всю свою жизнь накомандовался.

      – Вот и прекрасно. Я сам много лет работал на северах. (Он, видимо, по-привычке, сделал ударение на последнем слоге). Но когда понадобилось помочь наладить здесь нормальную жизнь, без лишних слов собрал всех своих домочадцев и переехал сюда, на западные границы страны.

      – Ведь вы подумайте, – продолжал он, все более и более возбуждаясь, – сколько лет мы живем при Советской власти и то не научились как следует беречь общенародную собственность. А здесь? Новой власти всего-то десять лет. И что? Ведь попробуй им втолкуй, что давать взятки – плохо и что необилеченный проезд – это тоже взятка.

      – А некоторые кондукторы этим пользуются. Трудный народ, – задумчиво сказал Ицхак Абрамович.

      – Да, я Вас понимаю, – подхватил, как-то даже обрадовавшись, Вениамин Федорович, – у меня самого родственники такие

      – Вот,