Я сам свою жизнь сотворю… Лепестки сакуры. Белый город. Геннадий Вениаминович Кумохин

шириной в две доски и поручнями на уровне груди взрослого человека. Когда мост стал раскачиваться, я продолжил свой путь на четвереньках. На той стороне реки меня ждал замирающий от страха отец, который, чтобы не испугать меня, не сказал ни слова до тех пор, пока я не дополз до конца моста.

      Отец рассказывал, что его избирали депутатом районного совета. Где это было, он не уточнял. Однако эта работа ему не понравилась. На мой вопрос, почему? Он ответил коротко:

      – Приходилось слишком со многими выпивать.

      Насколько я помню по детским воспоминаниям, у родителей были прекрасные отношения с местными, будь то грузины, абхазцы или аджарцы. Маму, так вообще, из-за ее внешности, они принимали за свою.

      Когда мы жили в Шекветили, на шкафу у нас часто стоял тазик с мандаринами. Знаю, что для большинства жителей России цитрусовые были изрядной редкостью.

      О быте местных мужчин отец рассказывал так. В саду работает только женщина. Когда созревают мандарины, мужчина нанимает самолет, грузит цитрусовые и летит в Москву. Возвращается с чемоданом денег и опять целый год не работает. Напомню, за окном только начинались пятидесятые.

      Официально считалось, что у отца семилетнее образование, но на самом деле не было и его, поэтому надежд на получение звания майора и должности выше начальника заставы практически не было.

      Отцу все не служилось на одном месте, и мы поменяли еще два места его службы, прежде чем обстоятельства позволили ему демобилизоваться.

      Я не знаю, по какой причине отец решил уехать из Шекветили. Казалось бы, все там было хорошо: и быт налажен, и служба в порядке. Когда уезжали с заставы, все плакали. Особенно тяжело отцу было расставаться с любимой собакой. Альма была ему настоящим другом. Свою последнюю в жизни собаку он также назовет Альмой.

      После заставы в Шекветили была служба в Чарнали. Здесь он уже не был начальником заставы, а, кажется, командиром роты. В этом месте отец прослужил очень недолго. Погиб его солдат. Пошел в самоволку и пропал, как оказалось – утонул. На фотографиях в интернете в Чарнали показаны одни горы, а мне почему-то запомнилась равнинная местность. Мы с ребятами уходили довольно далеко за родниковой водой и не один раз купались в крохотной речушке, в которой даже в самом глубоком месте было «воробью по колено». Как мог умудриться утонуть здесь взрослый здоровый человек, совершенно не понятно. Но факт оставался фактом.

      В армии за все должен отвечать командир. Какое наказание понес отец, я не знаю, но только он скоро был переведен в морские пограничники, и мы переехали в Очамчиру.

      Это было последнее место службы отца. Этот городок запомнился мне тем, что сначала мы жили на так называемом «карельском перешейке» – узкой песчаной косе, в утлом фанерном домике, который во время шторма продувался насквозь.

      Не помню, сколько времени мы там провели, но знаю, что за это время я успел дважды переболеть воспалением легких, и с тех пор у меня на левом легком «затемнение». Затем мы получили