Ольховый король. Анна Берсенева

угощал ее здесь однажды мороженым… Но никогда еще она не чувствовала, гуляя, такого абсолютного, такого беспечного счастья, как сейчас, идя по аллее рядом с Сергеем Васильевичем. Притом что он был последний человек, с которым вообще могло связываться представление о беспечности.

      – Как ваше здоровье? – спросила Вероника.

      – Спасибо. Хорошо.

      – Вам повезло, что легкое не было задето. И что Лазарь Соломонович так искусно сшил ткани. Иначе то поспешное исчезновение могло оказаться для вас роковым.

      Вероника вспомнила, как рано утром, войдя в процедурную комнату, увидела не просто пустую, но еще и заправленную кровать, и как потемнело у нее в глазах оттого, что она решила, будто за те три часа, на которые, выполняя его пожелание, она уходила к себе в комнату спать, он умер и его уже свезли в морг.

      – Обошлось благополучно, как видите, – сказал Сергей Васильевич.

      – Теперь вижу.

      А тогда Вероника выбежала из процедурной на подкашивающихся ногах, и Лазарь Соломонович, с которым она столкнулась в дверях, смог ее успокоить лишь тем, что за ночь пациент не умер точно, и раз ушел сам – а это, без сомнения, так, поскольку в дом никто ночью не входил, – значит, дела его не так уж плохи.

      Что Артынов и теперь не считает нужным объясниться, рассердило Веронику. Идет рядом с невозмутимым видом, бросает ничего не значащие вежливые фразы! Будто полгода назад они и в самом деле расстались на балу после мазурки.

      – Сергей Васильевич, – останавливаясь посередине аллеи, сказала она, – я, конечно, рада, что вы благополучны. Но должна была встретиться с вами не только для того, чтобы осведомиться о вашем здоровье.

      – Слушаю вас.

      Он остановился тоже. Люди проплывали мимо, как лодочки, а они стояли друг против друга, будто наткнулись на валун посреди реки.

      – Доктор Цейтлин, у которого я работаю, попросил меня кое-что у вас выяснить.

      Пока Вероника пересказывала просьбу Лазаря Соломоновича, Артынов смотрел ей в глаза так внимательно, что она почувствовала сильное волнение, хотя понять, о чем он думает, по его взгляду было, как всегда, совершенно невозможно. Или она и разволновалась как раз вследствие непроницаемости его взгляда?

      – Желание вашего доктора вернуть мне мой, как он выразился, кошелек, совершенно мне понятно, – сказал Артынов, когда Вероника замолчала.

      – Дело вовсе не в том, что он хочет избавиться!.. – горячо проговорила она.

      – А разве я утверждаю, что дело в этом? Я разговаривал с ним недолго – если мое невнятное мычание перед тем, как вы дали мне эфир, можно назвать разговором, – но этого достаточно. Будучи порядочным человеком, доктор в первую очередь хочет вернуть мне дорогостоящее имущество. А во вторую очередь хочет от этого опасного имущества избавиться. Поскольку человек он, полагаю, не только порядочный, но и осторожный. Я прав?

      Только и оставалось, что согласиться.

      Лазарь Соломонович действительно разговаривал с Арты-новым лишь несколько минут, когда тот пришел